Священная книга оборотня - страница 122

Скажу о более важном. Если оборотень, идя по Пути, найдет новую дорогу к истине, ему не следует маскировать ее в разных путаных символах и ритуалах, как это делают бесхвостые обезьяны. Он должен немедленно поделиться своим открытием с другими оборотнями в наиболее простой и ясной форме. Но ему следует помнить, что единственный верный ответ на вопрос «что есть истина?» — это молчание, а тот, кто начинает говорить, просто не в курсе.

Ну вот, пожалуй, и все. Сейчас доиграет Nat King Cole, и пацан Лос Диас поедет в Тамбов, о котором он мечтал столько долгих столетий. Выглядеть это будет так: я допечатаю страницу, сделаю сэйв, брошу ноутбук в рюкзак и сяду на велосипед. Ранним утром у трамплина на опушке Битцевского леса совсем не бывает людей. Я долго хотела прыгнуть с него, но сомневалась, что смогу приземлиться. А сейчас я поняла, как это сделать.

Я выеду в самый центр пустого утреннего поля, соберу в сердце всю свою любовь, разгонюсь и взлечу на горку. И как только колеса велосипеда оторвутся от земли, я громко прокричу свое имя и перестану создавать этот мир. Наступит удивительная секунда, не похожая ни на одну другую. Потом этот мир исчезнет. И тогда, наконец, я узнаю, кто я на самом деле.

— В последней трети романа с Александром происходит трансформация, из-за которой его звериный облик меняется. Позже он осознает, что стал мифическим псом, упомянутым в «Generation „П“».

— Уже после превращения в пса Александр признаётся, что посещал Вавилена Татарского — героя другого романа Пелевина Generation «П» — и существенно расстроил его карьеру верховного халдея.

— История Александра описана в рассказе Пелевина «Проблема верволка в средней полосе», в тексте романа есть упоминание о полковнике Лебеденко, чья история описана в рассказе. Полковник Лебеденко (Лебёдкин) также действует в повести автора «Числа».

— История Александра так же описана в рассказе Пелевина «Принц Госплана». Саша Лапин работает в ГОССНАБе, так же играя в игру «Принц Персии». Отсылка к «Проблеме верволка в средней полосе» есть в главе «Autoexec.bat — level 4»: «И ведь самое интересное: с одной стороны, жить все бессмысленней и хуже, а с другой — абсолютно ничего в жизни не меняется. На что же я надеюсь? И почему каждое утро встаю и куда-то иду? Ведь я плохой инженер, очень плохой. Мне все это попросту неинтересно. И оборотень я плохой, и скоро меня возьмут и выпрут и будут совершенно правы…» 

Вместе с книгой был выпущен музыкальный компакт-диск. Авторство музыкальных композиций указано не было.

Оригинальный трек-лист:

1. Хули ива над ночной рекой… Сегодня возле «Националя» — музыка из чёрной машины с дипномерами. Шофёр-китаец улыбнулся, выщелкнул из магнитофона старую кассету. Жёлтая гора. И ещё моя могилка у города Лояна. Как необозримо широк путь небесной истины!

2. «Filosofia». Слова, как спинтрии, могут соединяться друг с другом по трое и даже четверо множеством французских способов. И каждый раз к ним будет прилипать подобие смысла — на чём строится весь амфитеатральный дискурс. Хорошо, что это понимают даже на острове Зелёного Мыса.

3. Куриная охота. Перечитать Бунина.

4. Александр. Догонит и сожрёт, как пить дать.

5. Другая любимая песня Александра. Только Володя, про которого тут поют, — это совсем не тот Володя, про которого он думает. (На самом деле речь идет об ангольской песне Volodia Tombou (Володя погиб). Володя — партизанская кличка одного из участников антиколониального движения в Анголе, члена МПЛА, погибшего в борьбе за независимость от португальцев. Эту песню очень любили советские военные советники, специалисты и переводчики, служившие в Анголе. С ней связано немало забавных историй.

6. Из фильма по Пу Сунлину. Прямо про меня.

7. Опять Пу Сунлин. Как много зла я принесла людям.

8. Песенка портфельных инвесторов.

9. Бесконечная красота зеркала. Что может сравниться с ней, кроме другого зеркала? Так они и глядят друг в друга с самого начала времён.

10. Во что превратилась религия Адонаи на островах Меланезии… А Саша спрашивает — «веришь ли ты в Бога?». Как объяснить ему, что уже много столетий у меня нет на голове этого чёрного пыльного мешка, внутри которого можно верить или нет. Впрочем, объяснить-то я могу. Но ведь тогда он поймёт, сколько мне лет.