Нина проснулась. И обрадовалась, что это был всего лишь сон… Однако в этот миг глухие удары раздались снова. Похоже, кто-то изо всех сил стучался к ней в дверь. Нина Сергеевна вскочила и принялась искать тапки. Но они, как назло, куда-то запропали. Брезгливо ступая по шероховатому, давно не мытому полу, Нина подошла к входной двери и строго спросила:
— Кто там?
В ответ послышался умоляющий женский голос:
— Откройте! Откройте, пожалуйста!
Нина отворила. Перед ней стояла растрепанная молодая женщина, обутая в домашние тапочки на босу носу. На ее плечи был накинут плащ, из-под которого виднелись полы пестрого ситцевого халата. Судя по виду незнакомки, ее привела к Нине некая неотложная нужда. Вот только какая?
Словно в ответ на ее мысли, гостья заговорила:
— Вы ведь доктор, да? Она говорила, что Вы — доктор… Понимаете, ей плохо… Помогите, пожалуйста…
До полусонной Нины доходили лишь отдельные слова. Она понимала одно — кому-то из местных старух, знающих о том, что она — врач, стало плохо. И вместо того, чтобы обратиться в местную поликлинику или амбулаторию, родственница больной ни свет ни заря примчалась за помощью к ней. Почему?
— Понимаете, наш фельдшер вчера уехал в город, — всхлипывая и шмыгая носом, оправдывалась незваная гостья. — Он вернется только через три часа… А я боюсь, что она… — не закончив фразы, женщина разрыдалась.
Нине не оставалось ничего, кроме как пойти с ней. Каково же было ее изумление, когда, подойдя к кровати, на которой лежала больная, она узрела перед собой ту самую маленькую старушку, один вид которой вызывал у нее ярость!
Но сейчас ненависть уступила место врачебному профессионализму. Нина принялась осматривать больную. И сразу же поняла — инсульт.
— Понимаете… — голос молодой женщины дрожал и прерывался. — Я сплю и вдруг слышу, как что-то упало. Смотрю — она на полу лежит… Скажите, доктор, она будет жить? Да?..
Увы, похоже, следовало ожидать совсем иного исхода… Нина уже хотела сказать, что состояние больной тяжелое, как вдруг старушка произнесла какое-то слово. Потом еще одно… Нина Сергеевна склонилась над ней, пытаясь расслышать ее невнятную речь, тихую, как шелест падающих осенних листьев:
— Не слышат… — бормотала умирающая. — Они отравлены… конец… огонь…
Это были ее последние слова. Приехавший из города фельдшер осмотрел больную, к тому времени уже впадавшую в кому. И, прописав витамины и глицин, удалился.
На следующую ночь, под утро, старушка умерла. Теперь Нина знала, что ее зовут…звали Надеждой Ивановной.
* * *
— Если бы Вы знали, какая она была добрая! — сквозь слезы рассказывала молодая женщина, которую Нина Сергеевна поначалу приняла за внучку покойной. — Ведь она же нас с Мишей вырастила. Когда мама с папой утонули, она сказала, что ни за что не позволит сдать нас в детский дом. И взяла нас к себе. Мы ее иначе как мамой не называли… Хотя на самом деле она нам с Мишей — двоюродная бабушка. А еще — крестная. Да, ведь ее же теперь отпеть надо. Она мне много раз говорила: Манюшка, как умру, ты уж меня отпой. И иконку мне в гроб положи. Вот эту самую…
Женщина обернулась к кровати, на которой, теперь уже вечным, непробудным сном почивала Надежда Ивановна. А в головах у нее висел маленький медный образок Илии пророка, возносящегося в небо на огненной колеснице. В этот миг Нина вспомнила, что храм, который когда-то стоял на Лихострове, был освящен в честь именно этого святого.
— Иконка-то эта ей еще от родителей досталась, — пояснила Мария. — Правда, мама осиротела еще совсем маленькой. Может, оттого она всех так жалела, что сама у чужих людей выросла, горя хлебнула… — и она снова заплакала, отчаянно, безутешно, как плачут те, кто утратил самого родного, самого близкого человека.
Не в силах видеть ее горе, Нина встала и вышла на крыльцо. Пожалуй, впервые в жизни она подумала не о себе, а о ком-то другом. Достав из кармана мобильный телефон, Нина набрала номер отца Олега. И долго ждала, пока оттуда не раздался раздраженный голос священника:
— Это Вы, Нина Сергеевна? Что Вам нужно?
— Батюшка, сегодня умерла одна из Ваших прихожанок, — сказала Нина Сергеевна, которую несколько покоробил тон отца Олега. — Она просила свою дочь, чтобы та ее отпела. Вы не могли бы это сделать?
