Повариха смолкла. Молчала и Нина. Чем она могла утешить эту несчастную, сломленную горем женщину? Точнее, вдвойне несчастную. Ведь, похоже, Зоя Ивановна не верила в то, что зло, хоть вперед и забегает, да все-таки не одолевает…
Впрочем, и она хороша. Угораздило же ее вбить себе в голову, будто отца Илию Малкина убили, и заняться расследованием несуществующего преступления!
Нина не знала, что ненароком раскрыла настоящее преступление!
* * *
Теперь ей предстояло еще одно дело, последнее перед отъездом из Хонги. Она должна найти Павла Ивановича и проститься с ним. Жаль, что они были знакомы слишком недолго. Однако Нина навсегда сохранит самые добрые и незабываемые воспоминания об этом замечательном человеке…
Как ни странно, всегда открытый кабинет Павла Ивановича на сей раз оказался на замке. Впрочем, Нина знала, где искать главного врача. Конечно же, в амбулатории! Выйдя на улицу, она обогнула здание больницы, взбежала на крыльцо, вошла в пустой коридор… В следующий миг до нее донеслись два голоса: мужской и женский. Нина прислушалась:
— Ну что, убралась эта…? — бранное слово в устах Елены Васильевны звучало хлестко, словно пощечина.
Ей ответил мужской голос. Нина сразу же узнала его… Но на сей раз он звучал не мягко и ласково, а злобно и насмешливо:
— Считай, что да. Наверное, она уже на остановке стоит. Теперь можно вздохнуть спокойно. Избавились!
— Ты уверен?
— Еще бы! Я постарался…
В ответ раздался довольный смех Елены Васильевны:
— Какой же ты у меня умный, Пашенка! Повезло мне с тобой!
— Что ж, ты мне тоже очень помогла! Если бы ты не надумала свезти мое письмо в Михайловск, дольше бы ждать пришлось. И тогда эта дура непременно наломала бы дров! Я так боялся, чтобы она чего-нибудь еще не выкинула! Едва удержал…
Немного погодя Елена Васильевна заговорила вновь:
— А ты уверен, что все обойдется? Ведь она же догадалась, от чего умерла та бабка! И аминазин нашла…
— Ну и что! Это еще доказать надо, что мы с тобой ей умереть помогли! Как-никак, у старухи был метастаз в позвоночник. Можно было и не спешить… Вот только вдруг ей за это время вздумалось бы изменить завещание. К счастью, эта дура не знает самого главного…
— Того, что бабкин дом нам с тобой был завещан?
— Ну да! Теперь он наш! К лету мы его дачникам продадим… не впервой! Так что будь спокойна! Раз обошлось, два обошлось — на сей раз тоже все обойдется! Уж ты мне поверь! Я постарался…
Нина с содроганием слушала его наглую похвальбу. А она-то считала Павла Ивановича честным человеком! В то время как на самом деле он оказался подлецом, улыбчивым подлецом, корчащим из себя честного человека! Мало того — убийцей! Как же ей хотелось ворваться в кабинет и обличить обоих преступников! Но она понимала — от этого не будет никакого проку. Гораздо лучше поступить иначе: явиться в горздравотдел и рассказать там о том, что в больнице села Хонга орудует шайка преступников-отравителей, ради собственной выгоды убивающих одиноких старух. Пусть сейчас эти мерзавцы смеются над ней! Хорошо смеется тот, кто смеется последним!
* * *
Сразу же по приезде в Михайловск Нина взяла такси и поехала в центр города, к серому четырехэтажному зданию, перед которым высился обелиск со скульптурой, изображающей коренастого бородатого мужика в ненецкой малице, панибратски положившего длань на шею горделивого оленя. Сие произведение искусства, именовавшееся «обелиск Севера», местные острословы прозвали — «третьим будешь?». Что до серого здания, то в нем находились главные государственные учреждения не только города Михайловска, но и всей области.
Первым делом Нина направилась в горздравотдел, на ходу готовясь к пространному рассказу о преступлениях, совершающихся в больнице села Хонга, откуда она только что вернулась. Однако едва девушка назвала свою фамилию, как пожилая сотрудница горздрава прервала ее на полуслове:
— Вообще-то Вам надо не сюда…
— А куда? — поинтересовалась Нина, опешившая от того, что ее не хотят выслушать.
— В партком.
* * *
Партком находился в том же самом здании, этажом выше. Войдя в приемную, Нина вошла внутрь и представилась. Услышав ее фамилию, представительный молодой мужчина-секретарь, сидевший за письменным столом, отозвался:
