— Вас срочно вызывают в Михайловск, — сказал главный врач. Судя по всему, ему было неприятно сообщать Нине эту новость, поэтому он старался не глядеть девушке в глаза. — Вчера вечером мне позвонили из гордзрава и сообщили об этом. Но я решил не беспокоить вас до утра. Ближайший автобус до Михайловска отправится через полтора часа. Вы успеете собрать вещи…
— Зачем? — удивилась Нина. — Разве я не вернусь сюда?
— Судя по всему — нет, — уклончиво ответил Павел Иванович.
— Но почему? — недоумевала Нина. — Что случилось?
— Сам не знаю, — пожал плечами главный врач. — Видимо, они намерены прислать сюда постоянного специалиста. — Поверьте, мне очень жаль расставаться с Вами. Вы мне очень помогли. Надеюсь, мы сохраним друг о друге наилучшие воспоминания. Прощайте, коллега!
Оставшись одна, девушка принялась собирать вещи. Уложив в сумку иконы и книги, она уселась на кровать и погрузилась в раздумья. Отчего ее командировка завершилась столь внезапно и преждевременно? Теперь она так и не узнает, кто убил отца Илию Малкина. И, что гораздо важней, не узнает, сбудется ли обещание Павла Ивановича, уверявшего ее: «результата следует ожидать через пару-тройку дней». Как бы она хотела узнать, что он имел в виду!
Что ж, пора идти на остановку. Впрочем, зачем торопиться? У нее еще хватит времени, чтобы позавтракать. Как говорит ее мама — на дальнюю дорожку необходимо подкрепиться. Разве не так?
Нина отправилась на кухню. Зоя Ивановна была уже там и старательно размешивала поварешкой содержимое стоящей на плите кастрюли. Увидев девушку, она застыла на месте, едва не уронив поварешку в дымящееся варево. Но почему повариха смотрит на нее с такой жалостью? Что ей до Нины? Ведь они почти не знали друг друга…
— Уезжаете? — спросила Зоя Ивановна. В ее устах это одно-единственное слово звучало так, словно одновременно было и вопросом, и ответом на него. Выходит, она знает о том, что Нина готовится покинуть Хонгу? Но откуда? Хотя немудрено догадаться. Ведь Нина одета по-дорожному. А Зоя Ивановна — женщина наблюдательная…
— Да, — ответила девушка, — я уезжаю. Павел Иванович сказал, что меня срочно вызывают в Михайловск. Ему вчера позвонили оттуда…
— Вот как! — горько усмехнулась повариха. — Видно, вы им чем-то сильно насолили!
— Что?! — воскликнула Нина, вскакивая с табуретки. В самом деле, что городит эта странная женщина? В уме ли она?
— Не удивляйтесь, — промолвила Зоя Ивановна, — я знаю, что говорю. Был еще один человек, который тоже им помешал. Я предупреждала его… Только он не послушался меня… И Вам я записки писала, чтобы Вы вели себя осторожнее — как же еще я могла предупредить Вас? Ведь я их боюсь — если бы Вы только знали, как я их боюсь! Но Вы тоже меня не послушались… отчего люди всегда поступают наперекор? Да что теперь говорить! А с ним они поступили еще хуже… Его уже нет в живых… Как говорится, честность сгубила. Да его ли одного! Когда я была еще совсем маленькой… — похоже, Зое Ивановне хотелось поведать Нине то, что много лет лежало камнем у нее на сердце… — Здесь у нас служил один священник. Его звали отец Илья. Мамушка моя его хорошо знала: как-никак, она была при нем церковной старостой. И рассказывала мне, будто отец Илья, до того как его к нам служить прислали, много лет в лагерях просидел. И будто его там не раз убить пытались… да все-таки не от людей он смерть принял. Буква его убила…
— Что?! — встрепенулась Нина. Ведь те же самые слова она слышала от сумасшедшей старухи из палаты номер шесть. И вот теперь их повторяет Зоя Ивановна… Уж не ослышалась ли она?
— Буква его убила, — словно угадав, о чем думает Нина, повторила Зоя Ивановна. — Как-то раз велели ему написать для их главной церковной конторы бумагу… отчет, что ли… А батюшка в счете был не силен, да еще и слаб глазами. Вот он от того отчета умом и повредился. Все бредил какими-то цифрами, пока не слег да не умер. Вот тогда и пошла молва: буква-де батюшку убила. Кабы не велели ему тот отчет написать, он бы жил да жил. А мамушка горевала, что отец Илья ее не послушался. Она-то ему советовала что-нибудь подмухлевать в том отчете: поди проверь, правда там написана или нет, главное, чтобы на бумаге все гладко выходило. Только он ее за этот совет строго отчитал: мол, никогда он по лжи не жил и на сей раз лгать не станет. Честность его и сгубила. Что поделать — честным людям на свете не житье…
