Лысеющий армянин в модном и дорогом костюме — я, побывав один раз за границей, уже стал понимать, что и сколько стоит, — осмотрел меня и спросил:
— Вы родственник ТТ?
Я молчал. И директор молчал.
— Вы глуховаты? — спросил он, не дождавшись моего ответа.
— Я пришел решать вопрос не о своих родственных связях, а о запуске фильма, — ответил я.
— А что решать? Сценарий утвержден. Мы выручим ТТ.
— Насколько я понимаю, ТТ и я тоже выручаем объединение.
— Это каким же образом?
— Объединение потратило сто тысяч, а фильм закрыли из-за профессиональной непригодности режиссера. Я же согласился на оставшиеся от сметы деньги снять фильм, то есть выручаю вас.
— А вы уверены в своей профессиональной пригодности? — спросил директор. — Я лично не уверен. Вы закончили актерский. Неплохо исполнили одну главную роль, но какой вы режиссер, никто не знает.
Все-таки директор знал обо мне больше, чем я предполагал.
— Тогда откажитесь от меня, — предложил я директору.
— Обсудим ваш режиссерский сценарий — может быть, и откажемся.
— У меня уходит натура. Для убыстрения работы я хотел бы совместить подготовительный период с работой над режиссерским сценарием. С завтрашнего дня мне нужен оператор, директор, художник-постановщик, ассистент по актерам, музыкальный редактор и редактор по фильму.
— Съемочная группа еще не распущена, берите. — И директор протянул мне лист с фамилиями киногруппы. Часть группы была заменена. По-видимому, директор устраивал на работу тех, кому благоволил.
Я положил перед директором свой список киногруппы. Ни одна из фамилий из списка директора не совпадала с моим списком.
— Ваш оператор — типичный середняк. Снял самостоятельно одну картину третьей категории. Директор уже пять лет ходит в заместителях и еще столько же будет ходить. Художник-постановщик — скандалист, редактор не провела самостоятельно ни одной картины. На эту группу мы не согласимся.
— Я не согласен снимать с киногруппой, которую мне навязывают.
— А может быть, вы вообще не хотите снимать в нашем объединении?
Я ждал этой фразы и дождался наконец.
— Под таким давлением не хочу.
— Да ради бога!
— Напишите, что не возражаете, если сценарий «Музыканты» будет поставлен в другом объединении.
— В каком?
— В «Эксперименте».
— А вот это пусть решает ТТ. Он направил вас к нам, пусть и забирает от нас.
— Рад был познакомиться, — сказал я, вставая.
— О себе я этого сказать не могу. И последний совет: не думай, что, если получил приз на кинофестивале, ты схватил бога за бороду. Все же понимают, что этот приз не за творчество, а за политику. Любое говно в роли председателя колхоза получило бы приз.
Я впервые понял, что такое задыхаться от злобы. У меня перехватило дыхание, я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов и направился к ТТ. И допустил ошибку, которую больше никогда не повторял. Мне надо было позвонить ТТ от директора: за те пять минут, пока я шел до его приемной, директор уже позвонил ТТ и, вероятно, сказал такое, что при мне вряд ли решился бы сказать, я это сразу понял, когда секретарша, которая перемещалась с ТТ по всем его должностям, на мою просьбу спросить, когда меня может принять ТТ, ответила:
— Сегодня не сможет.
Я расположился на диване в приемной. ТТ выходил принимать снятый фильм, уезжал обедать, уезжал в Кинокомитет, не замечая меня. Я просидел в приемной шесть часов. Наконец он не выдержал и по громкой связи сказал секретарше:
— Пусть зайдет.
— Ты чего залупаешься? — спросил ТТ. — У Коваля режиссеры мечтают снимать.
— Я смогу снять фильм только с людьми, в которых уверен.
— Ну и поторговался бы. Ты бы уступил, тебе бы уступили. Зачем тебе редактор, которая ни одной картины не провела?
— Она нашла этот сценарий. Она уговорила сценариста на переделки. И вообще, я своих не сдаю.
— Никогда?
— Никогда.
— Упускаешь такую возможность, — с явным сожалением сказал ТТ. — Коваль — личность, талант. Если бы подружился, у тебя в кино на всю оставшуюся жизнь проблем не было бы.
— А я бы не подружился. Коваль дружит с нужниками.
— Это кто такие?
— Это которые ему нужны. Остальные ему служат. Он великий артист, а режиссер…
