Я получил билеты и деньги, вылетать надо было только завтра.
У женщин интерес следить за модой закладывается, вероятно, с пеленок, когда девочку одевают в яркие одежды, ей тем самым внушают, что она должна нравиться всем, и внушают ей постоянно.
Я всегда носил недоношенное двоюродными братьями матери. Она перешивала мне брюки, суживая и укорачивая, из пиджаков кроила курточки, покупались только ботинки: у дядьев были крупные ноги, да и обувь они чинили по многу раз, а выбрасывали, когда нельзя было носить не только по мокрому, но и по суху. Наверное, моя страсть к костюмам зародилась еще в детстве.
Из Германии я привез свитера, светлый костюм из плащевой ткани, брюки и куртку со множеством карманов, были у меня и два вполне приличных пиджака на каждый день — когда Альтерман работал еще в комиссионном магазине, теперь он снова работал в Управлении торговли, но уже не просто одним из заместителей, а первым заместителем.
Я не знал, какую одежду носят актеры на фестивалях, но по телевизору знаменитостей показывали в вечерних костюмах с галстуками-бабочками.
Афанасий, уезжая на фестивали, брал смокинг и не меньше трех костюмов. И он, наверное один из немногих режиссеров, имел свой смокинг: режиссеры, чьи фильмы выставлялись на зарубежных кинофестивалях, обычно брали смокинги в костюмерных киностудий.
Как всегда в экстремальных ситуациях, я решил посоветоваться с Альтерманом.
Мне повезло, он оказался в своем кабинете в Управлении торговли. Я изложил ему суть проблемы.
— Перезвони через полчаса, — сказал он.
Я перезвонил.
— На кинофестивалях стиль одежды самый свободный, — сообщил он. — Знаменитости могут позволить себе все, но вечерний костюм, не обязательно смокинг, желателен, особенно на правительственных приемах. Республиканское руководство такие приемы делает обязательно. И на открытии, и на закрытии кинофестиваля. Записывай телефон.
Зная четкость Альтермана, я заранее приготовил ручку и записную книжку. Он продиктовал номер телефона и пояснил:
— Это сотая секция ГУМа, где одевается номенклатура. Попросишь Веру Ивановну. Крашеная блондинка, обычно в голубом костюме или платье. Она назначит тебе время и встретит, вход в секцию по особым пропускам. Дашь ей сверху сто рублей.
— Возьмет? — спросил я.
— Конечно. Номенклатура, которую они обслуживают, никогда лишнего рубля не дает. А им тоже надо подрабатывать. Твои размеры я сообщил. Удачи. Не получишь приза, не переживай. На фестивале, как на Олимпийских играх, главное — не победить, а участвовать.
Я позвонил Вере Ивановне, мы условились, когда она выйдет встречать. До встречи у меня оставалось больше часа, я доехал до сберегательной кассы и снял деньги с запасом, не зная, какие траты меня ждут, но запас карман не тянет, я об этом помнил всегда.
Сотая секция оказалась ГУМом в миниатюре.
Сейчас, анализируя прошлое, понимаю, что большую часть своей жизни я прожил в системе абсолютно извращенной, но четкой и понятной. Каждый мог иметь только самое необходимое. Более лучшее, интересное, да и просто лишнее доставали через знакомых, поэтому выстраивались цепи, которые замыкались на продавцах одежды, парфюмерии, мяса, фруктов, на аптекарях, врачах, портных, слесарях станций технического обслуживания, работниках ЦК партии, судов, милиции. У Афанасия в его записной книге было несколько тысяч телефонов. В этой системе жили миллионы.
Но была и другая, номенклатурная система, со своими магазинами-распределителями, со своими больницами, аптеками, где все стоило дешевле и было лучшего качества. Система имела свои разветвления. Районная номенклатура пользовалась минимальными преимуществами, чем выше чиновник занимал пост, тем больше было привилегий.
Пока я в эту систему с помощью Альтермана попал с черного хода. Я купил темный вечерний костюм, сшитый в Италии, легкий, удобный. Костюм мне подобрали быстро, моя, пока еще стандартная, фигура не доставляла хлопот ни мне, ни продавцам. Еще я купил белый джинсовый костюм бразильского производства, несколько рубашек и вышел из магазина настолько загруженный пакетами, что пришлось взять такси. В такси я ездил только при чрезвычайных ситуациях, считая, что бессмысленно платить пять рублей, если можно доехать за пять копеек. Эта привычка настолько закрепилась, что сейчас, когда я — обеспеченный, а как многие считают, богатый — еду в такси, то машинально поглядываю на счетчик, отмечая быстро набегающие рубли.
