Для очень узкого круга.
Только для своих.
Глава двадцать восьмая
--===Свое время===-
Глава двадцать восьмая
Вечером, в пятницу, мы с Наташей переступили порог Марининой квартиры. Я поставил сумки к стенке, а Наташа расстегнула черную шубку и спустила на шею вязаный платок.
- Вот мы и дома, - улыбнулся я и чмокнул ее в щеку. - С приездом!
Дома...
Странное ощущение охватило нас - это был не наш дом, но скоро у нас будет такой же, однокомнатный со своей дверью, которая укроет нас, со своими стенами, которые защитят нас, со своими окнами, сквозь которые нам, только нам будет светить солнце.
Мы ходили по квартире, все время вместе, здесь нам предстояло прожить три дня и две ночи - хотя бы на это время она стала нашим домом, и мы знакомились с безмолвно окружающими нас предметами, как хозяева волшебного замка со своими добрыми слугами: здравствуй, чайник, какой же ты горячий и бурлящий, обжигающе нетерпеливый, спасибо тебе за крепкий ароматный кофе...
Мы касались руками стен и портьер, словно хотели сказать каждому предмету: теперь мы - твои хозяева, я и он, я и она, и если ты телевизор, то будь добр, развлекай нас, пока тебя не выключили, а если ты люстра, то, пожалуйста, свети, пока тебя не погасили... А сколько лукавого ожидания в глазах у девушки на этом эстампе, она закусила губами травинку, эстамп так и называется "Травинка"...
Все осмотрев, мы сели на тахту, я обнял Наташу за плечи.
Стало слышно урчание труб центрального отопления, негромкая музыка за стенкой слева, чьи-то шаги сверху и неясный шум улицы через приоткрытую форточку.
- Ну, вот, расселась, - опираясь на мое колено, Наташа попыталась встать. - Ты же, конечно, голодный, а что же это за хозяйка, у которой мужик не кормлен.
- Сядь, - удержал я ее. - А лучше ложись. Ты отдыхай, я сам все сделаю, что надо. Ты только скажи что?
- Сам. Все сам. Нет уж. Обознатушки-перепрятушки. Ты меня, пожалуйста, не лишай моего маленького счастья - готовить тебе, стирать тебе, гладить твои рубашки. Иди-ка лучше вымой руки и всегда-всегда слушайся меня.
- Тогда я сумки разберу.
- Не надо, Валера, ты не сумеешь, принеси-ка их сюда, а лучше сразу на кухню. Мне еще больничное белье надо простирнуть...
... Белоснежная скатерть, ровно укрывшая овальный стол, большие плоские тарелки с картиной живописных развалин старого замка, тарелки с такой же картинкой, но поменьше, ложки, ножи, вилки тяжелого темного в металлической вязи мельхиора, хрустальные рюмки, посверкивающие радугой, бокалы цветного стекла на тонких ножках, зеленые, как молодая трава, салфетки, салатница, горшочки с тушеным мясом, бутылка красного вина, свечи...
Я разлил вино по бокалам, взялся за свой и поднял его.
Наташа ожидающе улыбалась, счастье двумя свечами сияло в ее глазах.
- Послезавтра ты станешь моей женой, Наташа, сядем мы с тобой за свадебный стол вместе с родителями и друзьями... И много, наверное, будет тостов, напутствий, советов, и может случиться так, что не будет у нас с тобой такой вот минуты, как сейчас, когда я тебе смогу сказать главное... Я люблю тебя, Наташа, я счастлив... Я счастлив, потому что я теперь не одинок... Когда рухнула моя мечта стать кинорежиссером, когда я попал в противотуберкулезную больницу, когда оказалась чужой мне Тамара, когда сын мой Сережка фактически лишился отца - все это, удар за ударом, загоняло меня в беспросветный тупик одиночества... Конечно, есть родители, есть друзья, есть добрые хорошие люди, есть книги, картины и музыка, которые спасли меня, но теперь есть у меня ты, дорогой мой человек, любимая... За тебя!
Наташа слушала меня очень серьезно, с широко открытыми глазами, потянулась ко мне своим бокалом, пригубила вино.
- Как же ты все красиво накрыла, вкусно приготовила, умница моя, - я ел и похваливал. - Хорошо все-таки, когда жена умеет кулинарничать, хозяюшка ты моя.
Наташа отрешенно думала о чем-то своем, но при этом смотрела, подперев рукой подбородок, как я ем, подкладывала в мою тарелку, забывая о своей.
- То, что вкусно, это вовсе не моя заслуга - мамы, - сказала Наташа. - А то, что красиво, - это Маринины родители из-за границы навезли... Сервизы... Салфетки... Хрусталь... У нас-то пока своего ничего нет.
