- А я даже и не знал, что тебе уже полтинник. Всегда тебя держал за молодого. Думал, что тебе слегка за сорок, с небольшим хвостиком, не больше.
- А мы, Шулеповы, всегда до старости к жизни интерес имеем, потому и выглядим молодо, - озорно улыбнулся Паша. - Мы же курские, куряне, деревня наша Хотьково называется. От корня "хотеть" производное.
Он лукаво хохотнул.
- Очень мы к этому делу приспособленные. Натура, можно сказать, такая. Нутром чувствую, где может обломиться лакомый кусочек. Вот Инну взять...
Паша кивнул в сторону балкона.
- Огонь-баба. Как печка. Что ты!..
Я поглядел на Пашу. Круглое лицо, курносенький, глазки пуговками. Колобок: я от бабушки ушел, я от дедушки ушел...
- И не стыдно тебе, Паша? Седина в голову, бес в ребро, так что ли? И как жена тебя терпит?
Паша погрустнел, вздохнул.
- То-то и оно, вот в чем загвоздка. Очень она у меня ревнивая. Зудит целый день, как пилорама, всех подозревает в связях со мной. Вот и сейчас на кухне Гладилина, партийного секретаря нашего, обрабатывает, на судьбу свою нелегкую жалуется. А ведь допрыгается, дуреха, учинит мне персональное дело, плакала квартира, я уже присмирел, насколько мог, в последнее время. На уговоры ее поддался, к врачам ходил.
- Как к врачам? Зачем? - не понял я. - Сам же говоришь, что у тебя все нормально.
- А так, - объяснил Шулепов. - Ей в голову мысль пришла, что избыток энергии у меня объясняется каким-то психическим отклонением. Вот и погнала она меня в психдиспансер.
- Ну и что? - недоверчиво спросил я.
- Состою у них на учете. Даже спинно-мозговую жидкость на анализ брали. Операция такая - пункция называется.
- Это же очень больно!
- Ага, пришлось потерпеть.
- Что же они тебе сказали?
- Да вроде бы все в порядке. Без отклонений. Только моя не успокоилась, иди, говорит, лечись. Наверное, схожу все-таки еще разок провериться.
- Так ты уже ходил.
- Она сказала, что в последний раз. И потом, кто на учете, прав больше имеет на жилплощадь.
Паша еще что-то говорил, но я его уже не слушал. И потом, пока пили чай с тортом, прощались и ехали гурьбой в метро, я все думал о том, что же такое счастье, где оно и сколько кому его досталось. Не дождалась своего счастья Инна Зверева, наверное, были же когда-то счастливы, как мы с Наташей, и Паша Шулепов со своей женой, а вот теперь гоняет она его в психдиспансер, поди разберись, кто из них нормальный, а кто нет, и неужели у нас с Наташей когда-нибудь наступит охлаждение, уйдет любовь, покинет счастье?
Быть не может этого.
Глава двадцать шестая
--===Свое время===-
Глава двадцать шестая
Храни нас бог
от возвращенья к бывшим женам.
Храни нас бог
от сожаленья по мостам сожженным.
Храни нас бог
от пустоцветного зачатья.
Храни нас бог
от не прощенного проклятья.
И бог хранит
любви похмельным звоном.
И бог хранит,
вернув нас к бывшим женам.
И бог хранит,
усталый от страданий,
которые мы выдумали
сами.
Телефон.
Черный, обтекаемый, даже наощупь эбонитовый, трубка изогнулась в сомкнутых пальцах, прижалась к моему уху круглой головкой. В трубке потрескивание слабых разрядов, словно вздыбленный шерстяной кот, шипя, идет по кабелю.
Голос.
Издалека, кричит на одной ноте:
- Па-пу-па-пу-па...
Сын.
- Хорошо, хорошо, обязательно.
Я вешаю трубку.
Та-а-ак... Надо ехать к сыну... Надо... Сын просил...
Сама Тамара к трубке не пошла - тещу послала. Сын просил тещиным голосом: а вот мы какие маленькие, какие хорошенькие, костюмчик у нас новый, кто тебе подарил? мама, скажи, ма-ма, ну, скажи, внучек, какая у нас мама хорошая, а где папа? папа плохой, папы нет, папа не приезжает, нам подарки не дарит, не звонит, а ведь у мамы сегодня день рождения. Мама ждет, баба пироги испекла, ну, позови, позови папу... Па! Па...
- Па-пу-па-пу-па...
... На улице уже совсем тепло, но в доме еще топили, батареи центрального отопления обжигающе горячи, план, наверное, по сжиганию угля, что за зиму сэкономили, выполняют, и в комнате было просто жарко. Форточки закупорены, теща панически боится сквозняков, а тут еще Сережка... Он сидит за загородкой, занимающей чуть ли не треть комнаты, как зверек в вольере, сопит забитым носом, глазенки слезятся, румянец возбуждения проступил красными пятнами по лицу, терзает раскиданные игрушки и то начинает дергать ручонками, то успокаивается и заводит на одной ноте нудный капризный полурев. В новом костюмчике. С зайцем на груди.
