Я в сопровождении няни быстро шла по пугающе пустому коридору. Света свечей едва хватало, чтобы раздвинуть окружающую темноту. Гулкий звук моих шагов эхом возвращался из казавшегося бесконечным каменного тоннеля. Хорошо, что рядом шаркала разношенными башмаками старенькая женщина, жилистой морщинистой рукой держась за мое плечо. Перед высокими двустворчатыми дверями я сжалась от страха, а няня Сальма едва слышно прошептала:
— Будь хорошей девочкой, Сафира. Не зли его лишний раз. Пока не поймем, что там произошло, рта не раскрывай.
— Хорошо, няня, — послушно ответила я.
Прилагая усилия, старушка отворила передо мной одну из тяжелых дубовых створок, подтолкнула вперед, сама зашла следом, но осталась стоять у входа. В этой неизменно жуткой для меня комнате оказалось неожиданно много народа. Не смея поднять глаза от пола, я по обуви и нижней части одежды присутствующих смогла определить, что в спальне отца находятся трое драков, четверо слуг-людей мужского и женского пола и старая знахарка Нона, которая жила в лесу за замком, но являлась по первому зову его владельцев.
В нос ударил уже знакомый запах крови. Не успела я предположить, почему в спальне отца так пахнет, как услышала его скрипучий усталый, но все равно злой голос:
— Сафира, подойди.
Я не посмела ослушаться, хотя от страха подгибались колени. Где же мамочка? Она всегда старалась находиться рядом, когда отец желал видеть свою — пока! — единственную дочь и наследницу. По-прежнему не поднимая взгляда от пола, медленно приблизилась к огромной кровати с тяжелым бархатным балдахином, подобранным золотыми плетеными шнурами.
Набравшись смелости, я посмотрела на отца и задрожала от ужаса. Он лежал облаченный в белую рубаху, до паха прикрытый цветным покрывалом. Я не видела лица, мой взгляд был прикован к окровавленным тряпкам в низу его живота. Нона принялась менять повязки, и касания сильно пахнущей травами влажной тряпицы заставляли отца стискивать зубы и с шумом втягивать воздух. При этом он резко выбросил руку и, больно впиваясь ногтями, подтянул меня к себе и с ненавистью зашипел:
— Полюбуйся, доченька, что твоя мать с твоим отцом сделала. Пыталась зарезать меня, лживая сука… хотела прервать мой род. Великий род драков Дернейских!
Не смея посмотреть ему в лицо, я рванулась прочь, но он крепко сжимал мою руку. Рыдания подступили к горлу, слезы готовы вот-вот вылиться наружу. А в голове бьется лишь одна мысль: «Где мамочка?»
Знахарка прикрыла тряпочку, пропитанную лечебными травами, парой толстых и сухих, и хрипло произнесла:
— Мой лорд, вы сильный драк, и эта рана больше не угрожает вашей жизни — я уж позаботилась. Берегите свое единственное дитя. Леди Амалия выполнила угрозу — больше вы не сможете зачать потомство.
Отец с ненавистью оттолкнул меня, да так сильно, что я больно ударилась об пол. Начала приподниматься на руках, но тут, неожиданно заглянув в проем между полом и днищем кровати, заметила с другой стороны комнаты роскошное желтое платье матери. Затем, застывая от ужаса, поняла, что напротив лежит ее окровавленное тело. На меня смотрели не прежние золотистые мамины глаза, а мертвые, тусклые, серовато-желтые. Крик застрял в горле, когда отец яростно прошипел:
— Будь ты проклята, Амалия! Будь уверена, я найду способ отомстить тебе… — Голос его сочился ненавистью, словно ядом. Отец немного помолчал и после передышки озвучил, видно, только что пришедшую в голову идею: — За твое предательство ответит дочь. Я позабочусь, чтобы она прожила достаточно долго, чтобы успеть продолжить мой род. Но каждый день она будет проклинать тебя, Амалия!
Раненый несколько раз судорожно, болезненно вдохнул и выкрикнул:
— Сатис!
— Я здесь, лорд Калем! — откликнулся стоявший неподалеку мужчина, тут же направившись к кровати.
Перед моим лицом возникли огромные начищенные сапоги. Заставив меня задохнуться от боли очередной потери, отец приказал их хозяину:
— Сальму выкинуть за ворота замка. Моя дочь достаточно взрослая, чтобы самой заботиться о себе. Оставить только гувернантку. Драка из рода Дернейских не может быть безграмотной и невоспитанной.
