– А… ваша мама? – спросил зачем-то и сразу пожалел.
– Она переехала, – ответила девушка, теребя бахрому шарфа. – Мы с мужем теперь меняем две однокомнатные на одну двухкомнатную.
Карл не смог сдержать удивления:
– Это сколько же лет прошло, вы тогда в седьмом классе учились! Невероятно…
Девушка сухо ответила:
– Пятнадцать. Почти шестнадцать.
Увидев его смущение, добавила:
– Как вы… Почему вы решили, что в седьмом?
Он торопливо пояснил:
– На столе учебник лежал – география, кажется. Да нет, точно география. И написано было: «7 класс». Понимаете, – он потер лоб, – у меня память так устроена, что всякие мелочи зачем-то остаются навсегда. Или, – он улыбнулся, – хотя бы на шестнадцать лет. Я помню, например, что вы Майн Рида читали, рыжая такая книга была.
Девушка медленно покачала головой, потом улыбнулась.
– Да вы страшный человек!
И добавила с любопытством:
– А что вы еще помните?
Карл огляделся.
– Здесь мальчик играл, такой… спокойный. Братишка ваш. Знаете, многие дети капризничать начинают, когда чужие приходят, а этот тихонько сидел. Потом, – он снова потер лоб, словно этот жест помогал увидеть давнюю картинку, – да, потом вернулась машинист… мама ваша. Отдала мне перепечатку. Завернула, кстати, в «Литературку». В смысле, в «Литературную газету». Это легко запомнилось: газета толстая, а на улице противно было, влажно. Как сейчас примерно.
Сам не зная почему, он не упомянул про какао – не выговаривалось.
– Фантастика! – сказала девушка. – Мне бы такую память. А то столько ерунды приходится конспектировать, потом учить…
Она посмотрела на часы.
– Карл… Германович, я вам про вторую квартиру не рассказала. В принципе мы могли бы хоть сейчас туда поехать, если вы заинтересованы. У нас второй этаж и площадь больше. Правда, в деревянном доме. Или вы что-то подыскиваете именно в этом районе?
Нет, Карл Германович никаких конкретных предпочтений не имел, разве что не хотел бы новый дом.
– Я человек консервативный. Лучше деревянный дом, чем эти новые из бетона. Сегодня, наверное, поздно уже, но адрес ваш я возьму, если можно.
Он вытащил записную книжку и оперся на ветхий кухонный буфет. Девушка объяснила, как проехать.
– Спасибо, – протянул руку.
– Я провожу вас.
Она направилась к двери, отбросив шарф за спину. Бахрома зацепилась за ручку буфета. Натянутый шарф потащил за собой ящик, который легко выдвинулся и упал бы на пол, не подхвати его Карл обеими руками. Подхватил, но обратно заталкивать не стал, а держал и растерянно смотрел на дно, где рядом с растрепанной книжкой лежала фотография отца.
Крупица абсурда бывает необходима в жизни – это лишает ее пресности; но что делать, когда погружаешься в сплошной абсурд? Выбрать первое же объявление, приехать по указанному адресу, чтобы в чужом доме обнаружить…
Девушка, выхватив фотографию из ящика, твердила, что «это дедушка Коля, мой дед, он на войне погиб», в то время как он сам безуспешно возражал и зачем-то полез за паспортом, хотя при чем тут был его паспорт, в этом непрекращающемся абсурде…
Дедушка, бабушка… Какой дедушка?
– Это мой отец, Герман Лунканс! – повторял он, водрузив, наконец, окаянный ящик на буфет.
– Старинные фотки вообще похожи, – запальчиво убеждала его девушка, – в смысле, лица похожи, понимаете?
Они замолчали одновременно. Карлу вспомнилась черная папка, старая фотокарточка с надписью: «Нет, не отстал быстроногий Аякс от могучего брата» – фотокарточка, на которой рядом с отцом был снят другой, очень похожий на него человек – кузен, как сказала мать. О чем вспомнила девушка, неизвестно, однако первой заговорила она:
– Подождите… Так вы – Герман?..
– Не я; Герман – мой отец, он умер давно.
Слава богу, не девятнадцатый век, а то бы хлопнулась в обморок. И сесть было не на что. Девушка прислонилась к стене.
– Они… Мой дед – это отец моей матери – они с вашим отцом, с Германом, в смысле, братья были. Или двоюродные… родственники, в общем. В принципе я могу бабушке позвонить, но лучше завтра, а то на ночь…
И добавила:
– Но ведь так не бывает.
Он что-то говорил про абсурд, про невероятные вероятности, рассказал про фотографию с надписью, но девушка замотала головой: про Аяксов она не знала.
