— К службе рвение у него большое, но техники бывают недовольны его придирчивостью, доходящей до грубости, — ответил Пучков.
— Проверим... — пробурчал начальник строевого отдела. В заключение он сказал, что в гарнизонный наряд «впредь до пополнения» эскадрилью посылать не будут.
Пучков вернулся на аэродром обрадованный, зашел в палатку к Громову.
— Вот, дорогой, ты пишешь, шумишь, а в штабе понимают, кто прав.
Громов выслушал его со снисходительностью служаки, уверенного в своей непогрешимости. И когда Пучков сообщил, что его прочат на офицерскую должность воспитателя новичков, Громов самодовольно улыбнулся.
— Что ж... это ничего не меняет в наших отношениях, — сухо заметил Пучков и ушел на стоянку.
«Как сказать», — подумал Громов, и его твердоскулое лицо округлилось от улыбки, не предвещающей ничего хорошего.
Однако перспектива выдвижения оказалась не более, как подслащенная штабистами пилюля. Писарь Касимов на другой же день по-приятельски сообщил Громову печальную весть: на эту должность уже назначили офицера, а в политическое училище, откуда пришла разнарядка на трех человек, подали заявления три члена партии. А его друг пока еще даже не кандидат.
— А если я срочно вступлю в партию? — спросил Громов.
— Если сможешь, вступай! — посоветовал друг. Повесив трубку, Громов выкурил три папиросы подряд и пошагал на стоянку. Обычно он никогда не помогал механикам, но сейчас стал пришвартовывать самолет Корнева.
— Что-нибудь случилось? — с удивлением спросил Игорь.
— Да, земляк, случилось, — честно сознался Громов. — Мне надо срочно вступать в партию.
— Срочно вступать в партию? — переспросил комсорг. — В партию срочно не вступают, к этому готовятся долго и основательно.
— Я понимаю: в партию срочно вступают только в том случае, если это нужно самой партии. Так было, например, в войну, на фронте. Но сейчас это нужно мне. Если я не вступлю в партию, меня не примут в училище. А это значит, партия не будет иметь еще одного энергичного офицера.
От этой самоуверенности земляка Игорю стало не по себе.
— Короче говоря, одна партийная рекомендация майора Шагова у меня есть. Теперь мне нужна еще и комсомольская рекомендация. Вот заявление, прошу разобрать.
— Хорошо, бюро рассмотрит... А если хочешь нам помочь — ступай к Ершову.
Но и Ершов, этот прямой до дерзости человек, заявил Громову, что в его услугах не нуждается.
Как отверженный, переходил Громов от машины к машине: механики отказывались от его помощи.
«Какое неуважение ко мне внушили!» — думал Громов о Пучкове и Корневе. Но он ни на минуту не усомнился, что и Пучков и Корнев, лишь бы избавиться от него, будут поддерживать его кандидатуру. У него двадцать три благодарности — кого же, как не его, принимать в партию? Мысленно Громов перенесся в политическое училище, затем представил себя в офицерском звании, в должности начальника политотдела, и подумал: «Вот тогда я поставил бы на место и Пучкова и Корнева! Ни воли у них, ни настоящего рвения к службе. Разве такие люди могут быть костяком армии? Потому-то и рады они спровадить меня хоть к черту на кулички, что чувствуют свою неполноценность и мое превосходство в знании уставов.
Лично Корневу давно хотелось отделаться от «железного фельдфебеля», как называл он Громова. И как обрадовался бы комсорг его отъезду! Но сейчас шла речь о приеме Громова в партию, и Корнев решил посоветоваться об этом с Пучковым.
— А что если мы уговорим комсомольцев дать Громову рекомендацию да и... — не договорил Игорь.
— Рекомендацию в партию? Н-нда... — только и сказал Пучков и впал в глубокую задумчивость, что случалось с ним, когда он выслушивал моторы.
— Уж не думаете ли вы, что без Громова дисциплина расшатается? — нетерпеливо спросил Игорь.
— А если комсомольцы откажут ему, в чем я уверен, — ответил Пучков, — тогда этот деятель сочтет, что они сговорились мстить ему за придирки, а мы с тобой потакаем им. Он напишет еще докладную. И в штабе удивятся: как же так, у человека двадцать три благодарности, он исполняет обязанности адъютанта эскадрильи, у него рекомендация в партию от коммуниста с 1938 года, а комсомольцы не дали ему рекомендации.
