История философии, замечает папа, все-таки прекрасная вещь, всегда что-нибудь найдешь, сердцу не чуждое, вот я нашел моего Неоплатона!
Спасаясь от кошмара московских вечеров, мы собираемся на кухне, все втроем, я спрашиваю, мне отвечают, чай пьем, что-нибудь кушаем из полуфабрикатов, времени даром не теряем.
Я: А давно ли появился котлован, а Идея с большой буквы - она есть или нет, а что первично - дух или материя?
П а п а: Всегда и навсегда, когда есть, а когда нет, от многого зависит, вот и от нас с тобой, все первично, разделять ничего нельзя, и не смей упрекать меня Гермесом Трисмегистом!
Н е о п л а т о н: Я им такой котлован покажу, они у меня узнают картофельные котлеты по девять копеек пара, хозяйственное мыло и первый поцелуй.
Снова утро. Папа в последний раз чешет член, на людях будет неудобно, а при мне и Неоплатоне можно, мы все понимаем, хотя я еще начальную школу не кончил, а он наполовину во сне. Идем к автобусу. Снова мимо идут такие же несчастные люди, и снова котлован, такой гадкий с утра; еще бы, что там делают ночью, когда все спят, а милиция сюда не ездит, потому что боится, так вот, здесь собирается шпана, много шпаны, они дерутся, а их девки достаются тому, кто в драке победит, так рассказывает папа. Много пустых бутылок, обрывки самолюбий, черные воздушные шары - вот что такое наш котлован с утра. Когда я был маленький и наша мама еще не сбежала от нас, приговаривая: "С одним придурком еще можно жить, но с двумя - никак", и мы в котловане играли в прятки на вылет, но тогда он не был такой грязный.
Зато из котлована вышел весь Неоплатон. Папа так вспоминает: иду, мол, пьяный от метро, автобуса ждать не стал, зачем, сам дойду, а возле дома силы изменили, стал падать в котлован, тут и вышел Неоплатон, поддержал, домой привел, спать уложил, так они познакомились и подружились, счастливая встреча, ведь папа годами им занимался и все мечтал лично увидеть!! От папы Неоплатон перешел ко мне.
Вечером я спать ложусь, иначе нельзя, мне завтра в школу, вставать надо рано, папе тоже рано на работу, но папа сильный, он может вообще не спать, "я американский телевизор", - говорит он Неоплатону, с которым беседует на кухне.
П а п а: А что, история наша и философия наша - почему такая гадость несусветная? А где лучше - тогда или сейчас, там или здесь?
Н е о п л а т о н: Жизнь наша такая, почему же история наша и философия наша должны быть лучше жизни нашей; везде плохо!
Успокоенный, я засыпаю.
Папа, папочка мой славный, любимый мой папочка, дурачок мой, и ты, Неоплатон, хороший мой, добрый такой, всегда ласковое слово найдет и в трудную минуту поможет, сильный мужик, много повидал, вот теперь ты у нас с папой сделайте так, чтобы было хорошо, чтобы не хотелось каждое утро, проходя мимо котлована, взять самую большую железяку, прийти с ней на аэродром, всех разогнать и улететь на самолете прочь, высоко-высоко, в мир Идей с большой буквы!
Иной раз папа выпьет крепко, язык у него заплетается, тогда он называет Неоплатона просто Платоном, Неоплатон сердится, кричит, что с этим засранцем он ничего общего иметь не желает, исчезает на пару дней, потом прощает папу и возвращается.
Вчера нас с папой обидели на остановке. Один, дергается весь, грудь в орденах, обиделся и закричал, что мол, из-за таких, как мы с папой, у нас ничего нет. Папа меня по головке погладил и заявил: "Это у вас ничего нет. А у нас есть Неоплатон!" И тот, с орденами, ошарашенный, замолчал.
А в школе я про Неоплатона уже никому не говорю, пускай меня дрочить учат, пускай женщина, что химию преподает, кричит, что у больных отцов больное потомство, что она шпану из котлована на меня натравит, она знает, где они собираются, пойдет к ним, попросит и приведет... Пусть! Я молчу, пальцы стисну, во рту ручку зажму, грызу ее, зато молчу, зато у нас есть Неоплатон! Но этот проклятый автобус, всегда переполненный, эти злые люди, они толкают и толкают, и каждый раз они новые, ни одного знакомого лица...
Папу хотели провести кандидатом в депутаты, папа ответил: "Не хочу, политика такая гадость, вот если бы Неоплатона - было бы дело, а остальные современники, больные и тронутые, чему смогут нас, болеющих и тронувшихся, научить?"
