Она захотела, чтобы он ушел в свой штат у залива — к жизни, которая не сделает его счастливым, и к женщине, в существование которой он не был даже уверен. Она повторяла себе, что поступила самоотверженно, что для него это был самый лучший выход. Но по правде говоря, не что иное, как детское упрямство заставило ее отказаться от его предложения. Ей нужен был принц. Принц, опьяненный страстью к ней. Принц, который бы вечно любил ее до безумия. Тот, что завоевал бы ее, как в сказке, и женился на ней по любви.
Ро Фарли не был принцем. Он был человеком.
Она ждала, что он влюбится в нее, а он не влюбился. Но у него едва ли было время узнать ее. Она сама бросилась к его ногам, а потом начала жаловаться на его неблагодарность. Ро Фарли, который никогда еще никого не любил и которого тоже не любили ни разу, должен был броситься к этой самой любви, как головастики к запруде, только потому, что так хотелось Мегги Бест…
Глядя на пустой алтарь перед собой, Мегги проклинала собственную глупость. Жизнь привела к порогу ее дома настоящего мужчину и предложила реальный шанс быть счастливой, а она сознательно отшвырнула все это прочь, предпочитая лелеять свои фантазии.
Сейчас история завершилась, и вовсе не счастливым концом, а смертью. И эту историю придумала она сама.
Мегги настояла, чтобы служба была простой. И отказалась от могильного камня на кладбище. Ро Фарли умер для нее, для этих людей, но в глубине ее сердце он будет жить вечно. И она запомнит Ро не как принца девичьих грез или пылкого возлюбленного, а как хорошего благородного человека, который обнимал ее и хотел жениться на ней.
Мегги почувствовала, что Джесси дрожит, и взяла его руку в свои. Он выглядел сильным и красивым в выходном воскресном костюме, с тщательно причесанными волосами. Но как только на заре колокол начал свой погребальный звон, Джесси с трудом сдерживался: эмоции и слезы готовы были выплеснуться наружу.
— Поплачь, если хочешь, — сказала за завтраком Мегги, но он только покачал головой.
— Папа не плачет, — ответил Джесси. — И Ро не плакал бы. Я не мальчик, Мегги! Я — мужчина, как и они. Так сказал Ро, а он — мой друг. Он никогда не лгал мне.
Замерли последние звуки старого церковного гимна, и пастор Джей поднялся на кафедру. Мегги судорожно сглотнула слюну, стремясь унять дрожь, и нервно скомкала в руках платок.
Старый человек, стоявший перед ними, выглядел собранным и целеустремленным. Белоснежные волосы сияли в солнечном свете, льющемся через окно, расположенное позади проповедника. Для человека его возраста пастор Джей был еще строен и держался прямо. А голос по-прежнему оставался достаточно сильным, чтобы говорить от имени небес. Глаза его многозначительно изучали толпу, отмечая, кто здесь и кого нет в церкви. Он открыл рот, но не произнес ни слова. Быстрее, чем индюк заглатывает червяка, выражение на лице старого проповедника вдруг изменилось, и он казался теперь смущенным и озадаченным.
— Уже воскресенье? — спросил он прихожан. Некоторые из собравшихся откашлялись, а пара детишек захихикали, прикрыв рот рукой. Священник не сводил с них вопросительного взгляда, и дьякон Бьюлл Филлипс подошел к кафедре. Низко склонившись к старику, он что-то зашептал ему на ухо.
— Похороны? — громко спросил пастор Джей. — У нас похороны? А где тело?
Снова дьякон посовещался с пастором, и старый человек кивнул головой. Он взглянул на траурную скамью и печально улыбнулся Мегги.
— Скорблю о твоей потере, сестра, — сказал он. Бьюлл Филлипс вздохнул с облегчением. Пастор продолжал:
— Боюсь, я не знал твоего покойного мужа.
— Конечно же, вы знали его, — нетерпеливо вставил Филлипс.
И вновь на лице пастора появилось смущение.
— О, может, и знал, — неуверенно произнес он, почесывая голову. — Но, кажется, не могу сейчас припомнить этого парня…
Он перевел взгляд на Филлипса, который на мгновение опешил.
— Наверное, произнести речь следует тебе, Бьюлл, — сказал пастор. — Ты, кажется, знал его…
— Мне? — Филлипс стоял, пораженный ужасом. — Я понятия не имею о проведении заупокойной службы.
— Ничего страшного, — успокоил пастор Джей. — Просто расскажи, что ты знаешь об этом человеке. А я ничего не знаю о нем. Прошу прощения, сестра… — сказал он Мегги.
