Мордвинов Семен Иванович (1701–1777) — адмирал. Дед убит в Крымском походе, отец — под Нарвой. В тринадцать лет представлен «к разбору» Петру Великому и зачислен во флот гардемарином. С 1717 г. усовершенствовался в морском деле во французском флоте, в 1722 г. вернулся в Россию. Участвовал в русско-шведской и Семилетней войнах, с 1757 г. — контр-адмирал. При Петре III ему «был поручен весь флот и Коллегия с Адмиралтейством». Во время дворцового переворота 28 июня 1762 г. привел к присяге Екатерине II «все команды» в Кронштадте. Стал ее деятельным пособником, как организатор флота, составитель морских регламентов и сигнальных книг, руководств по морским наукам.
Мордвинов Николай Семенович (1754–1845) — граф, адмирал. В десять лет взят Екатериной II для совместного воспитания с наследником престола великим князем Павлом Петровичем, с которым был одногодок. Но в тринадцать лет, как и отец, поступил на флот гардемарином. В 1774 г. усовершенствовался в морской службе в Англии. В 1787 г. в чине контр-адмирала был назначен командиром лиманской эскадры. «Николай Семенович, — отзывался о нем Суворов в письме к Потемкину 22 сентября 1787 г., — всегда усердие имел. Хорошо, коли б таковы ж были севастопольцы и меньше хитрили». Это письмо свидетельствует, что в начале военных действий под Кинбурном Суворов отмечал «усердие» двадцатитрехлетнего командира эскадры и даже противопоставлял его «хитростям» командира Севастопольской эскадры Войновича, который, по словам Суворова, «маневрировал, маневрировал, как и должно было, но слишком поздно». Отношение изменилось после высадки турецкого десанта, когда в кровопролитном сражении русские сухопутные войска Суворова потеряли до тысячи человек и сам Суворов был дважды ранен (пулей в руку и картечью в бок). При этом эскадра Мордвинова бездействовала, выделив на помощь лишь одну галеру. В дальнейшем основу победы в Кинбурнском сражении и штурме Очакова составит взаимодействие сухопутных и морских сил, которое Мордвинов при первом турецком десанте осуществить не смог.
Недееспособность лиманской эскадры стала одной из причин приглашения на русский флот наиболее прославленных в то время иностранных флотоводцев — принца Нассау-Зигена и знаменитого Поля Джонса, предводителя флота Конгресса в войне за независимость в США. И тот и другой обладали опытом морских боев в аналогичных условиях: Нассау штурмовал (правда, неудачно) Гибралтар, а Поль Джонс со своей маленькой флотилией успешно сражался против могучего английского флота. Суворов с Нассау разработали план сражения, который позволил с помощью армии и флота штурмовать Очаков. Контр-адмирала Мордвинова при этом отстранили от руководства предстоящими военными действиями, поручив ему снабжение корабельной эскадры и гребной флотилии, но и на этом посту он проявил себя не лучшим образом своей мелочной регламентацией. Потемкин был вынужден сказать ему со всей прямотой: «Есть два способа производить дела: один, где все возможное обращается в пользу и продумываются разные способы к поправлению недостатков, другой, где метода наблюдается выше пользы». Мордвинов не мог отказаться от «метод», поскольку их разрабатывал и внедрял во флоте его отец — адмирал С. И. Мордвинов. Он подал в отставку, которая была принята Потемкиным. Но после смерти Потемкина Мордвинов вновь возглавил Черноморское адмиралтейское правление в Херсоне («Херсонскую академию», как называл ее Суворов), подавляя своей «методой» Ф. Ф. Ушакова. В дальнейшем занимал высокие посты в администрации Павла I, Александра I, Николая I. Имя адмирала Мордвинова не вошло в число флотоводцев, составивших морскую славу России, но в качестве государственного деятеля он получил широкую известность, как автор проектов о постепенном освобождении крестьян, об ответственности министров, «о представителях областных», а также рядом финансовых проектов, в том числе о подоходном налоге, о развитии «частной предприимчивости», утверждая: «Дайте свободу мысли, рукам, всем душевным и телесным качествам человека; представьте всякому быть, чем его Бог сотворил, и не отнимайте, что кому природа особенно даровала». Близкий ко двору, он так и не стал царедворцем, отличаясь, как отмечали современники, «неподкупной честностью, твердостью и прямотой убеждений».
