Суворов - страница 105

— Едва ли тот инвалид, кто делает такие сальто-мортале, — засмеялась царица.

— Погоди, матушка, — ответил Суворов. — Мы еще не так прыгнем в Турции!

Вскоре Екатерина II и Иосиф Австрийский покидали Херсон. Миновав торжественные врата с надписью: «Путь в Византию», они отправились на юг. Через Перекоп царский поезд проехал в Бахчисарай, а оттуда в Севастополь, где Потемкин показывал новый Черноморский флот. Суворов остался в Херсоне и занялся формированием лагеря при Блакитной. Здесь были расположены войска для встречи Екатерины II. По ее возвращении из Крыма он сопровождал царицу и Потемкина до Полтавы, где состоялись большие маневры. С высокого холма, называемого Шведскою могилой, Екатерина наблюдала, как легкоконные полки и егерский корпус генерал-майора М. И. Голенищева-Кутузова изобразили некоторые эпизоды Полтавской битвы.

Императрица осталась вполне довольна положением дела на юге России и пожаловала Потемкину титул Таврического, а Суворову на прощанье подарила богатую табакерку со своим вензелем. Генерал-аншеф писал своему управляющему в деревню: «А я за гулянье получил табакерку в 7000 рублей». В июле Потемкин увез Суворова в одно из своих украинских имений.

Читая переписку Суворова со светлейшим князем, встречаешь всюду высокопарные хвалы, превосходящие даже нормы комплиментарного XVIII века: «Вашей светлости дело — сооружать людям благодействие; возводить и восставлять нища и убога и соделывать благополучие ищущему вашей милости, в чем опыты великих щедрот, сияющих повсеместно к неувядаемой славе, истину сию доказывают»; «Милости ваши превосходят всячески мои силы, позвольте посвятить остатки моей жизни к прославлению толь беспредельных благодеяний…» и т. д. Но вправе ли мы строго судить за это великого полководца? В те поры без могущественного покровителя высокопоставленные завистники и недоброжелатели легко могли расправиться с талантом прежде, чем он успел бы добиться достаточно независимого положения. Впрочем, и Потемкин в своих честолюбивых планах отводил Суворову далеко не последнюю роль, полагая не без оснований в недалеком будущем использовать его «стремглавной меч». Время это пришло, и очень скоро.

Кинбурн — искаженное турецкое слово «кыл-бурун», что означает: «острый нос». Кривая, тонкая и длинная Кинбурнская коса далеко врезается в море, запирая Днепровский лиман. Отсюда, с косы, в ясную погоду хорошо видны минареты Очакова, расположенного в трех милях насупротив, на крутом берегу, и мачты турецких фрегатов и фелюг.

Крепость на Кинбурнской косе была незначительная — тонкие стены, мелкие рвы (при рытье песчаной почвы скоро выступала вода). Но она имела чрезвычайно важное, ключевое положение, так как мешала неприятельским судам войти в Днепр, защищала недавно основанные Николаев и Херсон, преграждала путь к Крыму и противостояла Очакову, этому, по словам Екатерины II, «южному естественному Кронштадту». Понятно, почему свой первый удар турки стремились нанести именно здесь.

12 августа 1787 года Оттоманская Порта, подстрекаемая Англией и Пруссией, официально объявила войну России. К тому времени для противодействия туркам были учреждены две армии. Украинской, под началом Румянцева, вверялась роль второстепенная: следить за безопасностью границы с Польшею и осуществлять связь с австрийскими союзниками, которые еще медлили, не открывая военных действий. Екатеринославская, во главе с фельдмаршалом Потемкиным, должна была решать главные задачи кампании: овладеть Очаковом, перейти Днестр, очистить весь район до Прута и, соединившись с австрийцами, выйти к Дунаю. В свой черед, направившись с основными силами к Бугу, Потемкин выдвинул на свой крайний левый фланг отряд Суворова, препоручив ему «бдение о Кинбурне и Херсоне».

С начала августа генерал-аншеф беспрестанно разъезжал из Херсона в гавань Глубокую, из Глубокой в Кинбурн, строил укрепления и наблюдал за маневрами турецкого флота. Он первым оценил опасность нападения на Херсон и со спокойной уверенностью готовился встретить вражеский десант.