«Может быть, и мой выпутался», подумал Комаров и повеселел. Сейчас не такой страшной показалась буря, вернее, ее последствия, тем более, что снег плотно укрыл озеро и в дальнейшем уже трудно будет сбиться с пути.
Ветер утих, но снег продолжал падать, белая пушистая пелена простиралась до самого горизонта.
— Как же я теперь доберусь до берега? — озабоченно сказал вдруг Комаров.
Он опустил полог, хромая, подошел к печке и принялся рассматривать свои сапоги, которые теперь не годились для его обмороженных ног.
Ирина молчала. За стеной топтался Тимофей Иванович, утрамбовывая снег вокруг палатки, что-то бубнил. В жилье становилось все темней, лишь отблеск огня из печки освещал небольшое пространство.
— Совсем как у вас на Севере, — сказал Комаров и, отставив свои сапоги, повернулся к девушке. — И как будто никакой войны, тревог, несчастий. Хорошо, спокойно, будто дома. Вы чувствуете это, Ирина?
Она ничего не ответила, но Комаров поглядел на нее и неожиданно улыбнулся.
— Мне кажется, я теперь вспоминаю, что видел вас еще раз на прииске. Лил дождь, вы пришли к Гамзеичу через болото в мужских сапогах и важно сидели в столовой, спрятав под стулом ноги. На вас было черное платье, сапоги огромные, и грязь стекала с них на ковер, над которым всегда дрожал Гамзеич. Помните?.. И как он огорченно вздыхал, но все же вытерпел и не сказал ни слова.
— А вы стояли на пороге, длинный, загорелый, и дразнили собаку? Помню. Теперь помню.
Ирина вскочила со своего места и несколько секунд, сияющая, стояла перед Комаровым. Казалось, она сейчас его обнимет. Таким близким было воспоминание юности. Потом смущенно села.
— Жаль, что я вас тогда не знал… — сказал Комаров тихо.
Наступило неловкое молчание, прерываемое треском дров и бормотаньем Тимофея Ивановича за стеной палатки.
Чтобы нарушить молчание, Ирина вдруг оживленно сказала:
— А вы знаете, я встретила человека с большим лицом, который сидел тогда у Галины Монаховой. Он недавно был здесь на берегу. Грузил на машину какие-то ящики.
— Здесь? Любопытно! — Комаров заинтересовался. — А вы не знаете, кто он такой на самом деле?
— Нет. Я видела его у Галины всего два раза. Кажется, он служит в какой-то инвалидной артели. По-моему, вся эта компания работает там… Он даже пытался ухаживать за мной. Я так была рада, что вы тогда зашли… — сказала она, немного смутившись.
— Да… — Комаров встал, прошелся. Невольное воспоминание заставило его опять вернуться к мыслям о Ленинграде, о порученном деле, о своих людях. — Вы очень хорошо сделали, что приехали сюда, — сказал он рассеянно.
Ирина рассказала о своем житье в городе, о переезде на озеро, потом пришел Тимофей Иванович, и они просидели почти до двенадцати часов ночи.
Уже лежа на койке сторожа — тот устроился на досках, накрытых полушубком, — Комаров вдруг сказал негромко, словно стесняясь высказать свои чувства:
— Если придется вам побывать в городе, постарайтесь, пожалуйста, достать у Монаховой адрес моей сестры. Синельникова ее фамилия. Может быть, они переписываются. Сын мой у сестры, я ведь потерял жену еще два года назад. Хочется поскорее узнать о парне. Не могу простить себе, что понадеялся на нее. Сестра — женщина со странным характером. Малыш он, четыре года всего…
— Я обязательно сделаю, — тронутая его просьбой, ответила Ирина.
Ей было сейчас легко и почему-то немного радостно.
Рано утром Тимофей Иванович дал Комарову свои валенки и лыжи и проводил до островка.
За ночь ноги немного отошли, и хотя итти было еще трудно, капитан двигался сравнительно быстро. Ветер стих, снежный покров был неглубокий и мягкий, показавшееся солнце окрашивало его нежным румянцем.
Ирину Комаров больше не видел. Он постеснялся ее будить. Однако, когда на крутом повороте обернулся, у него сильнее заколотилось сердце. Палатка осталась далеко позади, сливаясь с белой равниной, и у входа ее он различил темную фигурку, неподвижно глядевшую ему вслед.
Часа через два Комаров добрался, наконец, до Зеленца и вечером выехал к своей роте. Бойцы и машины прибыли на место благополучно. Люди разыскивали его.
В тот же вечер приступили к работе.
