— Не знаю, не знаю. Возможно.
— Вот те на! — воскликнул Томми. — Хотел бы я быть уверен, что…
Юнга намеренно оборвал фразу и замолчал.
— А что ты хочешь сказать? — брюзгливо поинтересовался Третий. — Что-нибудь не так с металлом?
— Наверняка я не знаю, сэр, но что-то он в этот раз не такой, как обычно. Такого у нас не было. По крайней мере, — добавил Томми, — с тех пор, как меня вывели, сэр.
— Ясное дело, — отозвался Третий. — Но уж я-то, знаешь ли, тертый калач и всякого перепробовал.
— О да, сэр. Но разве металл обычно не бывает такой темный, шероховатый? А, сэр?
— Именно такой и бывает. Всякий знает. Правильная форма только у живых существ, а металл неживой.
— Конечно, сэр. Только я побывал на палубе, сэр, когда пытался скрыться, и видел этот металл. Он совсем правильной формы, если не считать каких-то выступов на одном конце, такой же гладкий, как вы, сэр, и блестящий. Простите, сэр, но мне он аппетитным не показался.
— Чепуха, — неуверенно пропыхтел Третий. — Чепуха, — более решительным тоном повторил он. — Ты наверняка ошибся. Металл не может быть живым.
— Я тоже так подумал, сэр, — возбужденно затараторил Томми. — Но в этом металле оказались живые существа, сэр. Я их видел. И металл вел себя очень необычно, сэр. Я это заметил, когда Капитан его тащил, и… только боюсь, вы не поверите мне, сэр, если я скажу, что делал этот металл.
— Ну, и что же он такого делал?
— Клянусь, я видел, сэр, — продолжил Томми. — Капитан вам подтвердит, сэр.
— Будь оно все стерилизовано; так что же делал этот металл? Томми понизил голос:
— От него тянулся ионный след, сэр. Он пытался удрать! Пока Третий пытался уяснить услышанное, они добрались до конца коридора и попали в просторное шарообразное пространство пятой палаты, где, уже выстроились члены команды, готовясь стать свидетелями наказания Томми Лоя.
Шутки закончились, подумалось Томми. Впрочем, Третьему Помощнику он, по крайней мере, отплатил сторицей. Обещанный добавочный паек уже не доставлял ему особой радости.
По окончании экзекуции Томми съежился в углу кают-компании, куда его бросили, измученного и страдающего. Боль еще прокатывалась по телу неудержимыми, тяжелыми волнами, и он всякий раз невольно вздрагивал.
Загадка металлического корабля все еще призывала юнгу откуда-то с задворок сознания, но слишком уж свеж был другой опыт, слишком живы припоминаемые образы.
Капитан, как обычно, читал Символ Веры:
«В начале была Спора, и Спора была одна». (А команда: «Слава Споре!»)
«Потом был свет, и свет был хорош. О да, хорош для Споры и Первенцев Споры».
(«Слава им!»)
«Но свет стал злым во дни Вторых Отпрысков Споры». («Горе им!»)
«Но свет отверг их. О да, изгнаны они были — изгнаны во тьму, в Великую Бездну».
(«Помилуй изгнанников в Великой Бездне!»)
Томми повторял вместе со всеми, лелея в то же время еретические мысли. Никакого зла в свете не было; они до сих пор жили, пользуясь им. А на самом деле скорее всего получалось так — и сам Капитан допускал такую мысль на своих уроках истории и естественных наук: далекие предки, возросшие в пылающем сердце Галактики, слишком уж усовершенствовались ради своего же блага.
Они все больше и больше приспосабливались извлекать энергию из звездного света, из металлов и других элементов, попадавшихся в космосе; и в конце концов волей-неволей стали поглощать больше, чем могли усвоить. Поздние поколения постепенно и естественно переселились из района с интенсивным излучением в «Великую Бездну» — Вселенную разбросанных далеко друг от друга звезд. А совершенствование неизбежно продолжалось; в то время как уровень доступной энергии падал, средства ее поглощения становились все более эффективными.
Теперь они уже не могли не только вернуться на родину, но даже приближаться к попутным звездам на расстояние планетных орбит. А значит, планеты и сами звезды стали для них объектами благоговейного страха. Понятное дело. Но почему нужно снова и снова следовать глупому ритуалу со всякими там «изгнанниками» и «злом», придуманному каким-нибудь невежественным и суеверным предком?
Капитан заканчивал:
«Спаси нас от Смерти, что таится в Великой Бездне…» («Медленной Смерти, что таится в Великой Бездне!») «И храни души наши чистыми…»
