— А, черт! — вырвалось у Ивана.
Тут же за окнами что-то завыло, раздался громкий стук копыт и закричал ямщик, зовя станционного смотрителя:
— Отворяй ворота, что ли!
Станционный смотритель замешкался, со значением посмотрел на оторопевшего Безбородко и, сказавши что-то вроде «Вернулся-таки», выбежал за дверь. Иван в волнении глядел ему вслед. Прошла томительная минута. Тут послышались громкие уверенные шаги и голос, явно принадлежавший человеку влиятельному, привыкшему приказывать. Дверь в станцию распахнулась, пропуская высокого господина в дорогой шубе.
Господин этот, несколько раз поворотив головою в полутемной комнате, остановил взгляд свой на Иване, который, в свою очередь, с беспокойным интересом изучал его. Вид у вошедшего и правда оказался весьма претенциозным. Высокий рост, белоснежная кожа, а главное, бородка модного ныне фасона, черная до синеватого отлива, указующая на то, что владелец оной не служит. Такового изумительного цвета обычно бывает вороново крыло. Оглядев сидевшего напротив него Безбородко, вошедший усмехнулся весьма наглою улыбкой, показав при этом ровные и белоснежные зубы, и громким голосом сказал:
— Вы на меня так смотрите, сударь, будто, право, черта ждали увидеть и наконец увидели.
Иван сильно стушевался, опустив глаза и пробормотав что-то вроде «пардон».
— Хотя ничего удивительного в этом нет, — примирительно заметил господин, садясь на место, ранее занимаемое станционным смотрителем. — Здесь темно, как в подземном аду итальянского Данте. Что ж ты, братец, лучинку-то жжешь да свечки бережешь? — обратился он к вошедшему вместе с лакеем Колобродову.
— Так я последний огарок еще второго дня как изжег, — стал оправдываться тот. — Свечей не шлют, вот и сидим в потемках.
— Васька, — повелительным тоном обратился господин к лакею. — У нас там остались рождественские свечи, что я захватил из Венеции?
Лакей утвердительно кивнул головою, при этом презрительно скосив глаза в сторону Колобродова.
— Неси сюда, — распорядился господин.
Скоро комната стараниями лакея, с неизменным презрительным лицом суетившегося у стола, ярко осветилась. Безбородко во все глаза смотрел на невиданные в России восковые с золотыми разводами свечи, вылепленные в виде дворцов и гондол. Станционный смотритель подсел к развалившемуся на стуле господину в дорогой шубе, попивавшему уже чай, и, раскрыв тетрадь, попросил того представиться для проформы.
— Граф Григорий Александрович Драчевский, — объявил тот, поглядывая на смущенного Ивана. — Возвращаюсь в Санкт-Петербург из Баден-Бадена.
— Надо же, — неожиданно всплеснул руками Колобродов. — Из Баден-Бадена! Стало быть, в рулетку там играть изволили-с, граф?
Драчевский удивленно посмотрел на столь осведомленного смотрителя и, утвердительно кивнув головою, обратился к Ивану:
— А вас, позвольте поинтересоваться, сударь, как звать-величать?
И хотя граф старался употреблять обороты, более подходящие для просторечья, однако в тоне его сквозил французский выговор.
— Иван Безбородко, дворянин, — отрекомендовался Иван. — Возвращаюсь из Полтавской губернии в Петербург.
— Не из тех ли Безбородко вы будете? — спросил Драчевский. — Не приходится ли вам знаменитый екатерининский канцлер предком или родственником?
— Очень, очень дальним, — развел руками Иван, которому уже не раз приходилось слышать сей вопрос.
— А скажите, ваше сиятельство, — вновь обратился, дописав в тетрадь, станционный смотритель. — Как же это вы не паровозом-то из-за границы поехали?
Драчевский в упор поглядел на Колобродова, чье выражение было сама невинность.
— А потому, братец, что я не люблю на железке ездить, — ответил он.
Странным нашел Безбородко и это простонародное название железной дороги, употребленное в разговоре Драчевским.
Лакей меж тем внес в комнату дорожный кофр и начал вынимать из него и расставлять на столе перед графом приборы, тарелки и всякую закуску.
— Не побрезгуйте, сударь, — обратился граф к Безбородко. — Составьте компанию. Прошу вас.
Ивану ничего не оставалось, как присоединиться к Драчевскому. Плотно закусив, граф угостил молодого человека превосходным коньяком, угостился сам и только после этого объявил лакею, чтобы тот приказал кучеру собираться.
