Однажды вечером Сади был у Гассана в Беглербеге. Вдруг на взмыленной лошади примчался туда его слуга и передал ему написанную рукой принцессы надушенную записку.
Эту записку принес один из ее невольников на квартиру к Сади и как можно скорее велел передать ее паше.
Сади взял записку, отпустил слугу и развернул элегантное письмецо.
— Читай скорее, я сгораю от нетерпения узнать, что там такое! — сказал Гассан.
Сади стал читать вслух:
«Союзница твоя извещает тебя, что время между твоим посещением и получением этих строк она провела не напрасно, а с пользой. Во-первых, я прогнала своего неверного слугу Лаццаро. Во-вторых, я порвала с Мансуром. В-третьих, благодаря счастливому случаю, от одного старого укротителя змей я узнала, где пророчица».
— Принцесса знает это! — горячо перебил его Гассан.
«Если ты поторопишься, — продолжал Сади, — ты сегодня же можешь освободить ее, и тогда тебе и твоему товарищу Гассану-бею удастся освободить Зору-бея, чего я от души желаю, так как это и твое желание! Пророчица — у палача-черкеса Будимира».
— У черкеса-палача! Дальше! Читай дальше!
— Я кончил, — отвечал Сади, — последние слова — доказательство благосклонности ко мне.
— Письмо это важно для нас, Сади! Поспешим немедленно к палачу!
В эту минуту разговор обоих друзей был прерван. Явился камергер султана и по высочайшему повелению вызвал Гассана. Султан желал, чтобы он сопровождал его на прогулку.
Новая помеха!
— Я сейчас же отправлюсь один, — сказал Сади и простился с товарищем.
Гассан поспешил к султану. Сади же из дворца отправился к берегу и сел в уже приготовленную для него лодку, приказав гребцам ехать к противоположному берегу и свернуть в канал.
Начинало темнеть. Быстро, как стрела, скользила по воде лодка. Сади был полон ожидания и нетерпения. Если бы благодаря письму ему удалось найти пророчицу у черкеса-палача, он был бы этим обязан принцессе! Он и так уже гордился тем, что одного его слова было достаточно, чтобы она перешла на его сторону, гордился тем, что она называла себя его союзницей и что его желания были и ее желаниями!
С самого возвращения у него не было ни одной спокойной минуты. Кончились все преследовавшие его несчастья: чины и почести буквально посыпались на него. И теперь его занимала только одна мысль — отыскать Сирру.
Лодка повернула в канал, который тянулся далеко в глубь страны. Со сложенными на груди руками Сади задумчиво глядел вдаль.
Наконец лодка подъехала к тому месту, где Сади должен был выйти. Он приказал гребцам ждать его здесь и, завернувшись в свою военную шинель, пешком отправился к отдаленному дому палача. Старая, мрачная башня резко выделялась среди ровной, пустынной местности.
Ни дома, ни хижины, ни души кругом. Эта часть константинопольских окрестностей пустынна, ровна и почти лишена растительности. Кое-где только виднелись поросшие деревьями холмики, но и те имели очень жалкий вид.
Наконец Сади добрался до стены, окружавшей со всех сторон старую башню, и насилу отыскал в ней маленькую деревянную дверь. Она не была заперта, Сади толкнул ее — она отворилась, так что он, даже не постучавшись, мог проникнуть во двор палача.
Это бросилось ему в глаза. С внутренней стороны двери находилась большая тяжелая задвижка. Неужели Будимир всегда оставлял дверь открытой?
Сади подошел к старой, огромной башне, которая в былое время служила, вероятно, сторожевым пунктом при укреплениях. Теперь же, полуразрушенная сверху, она только внизу имела совершенно крепкие комнаты. Двор был невелик. Как раз посреди него и стояла башня. В углах его и у стены валялись бревна, доски, части виселицы и большие позорные столбы. Сбоку помещался старый черный дровяной сарай.
Сади заметил, что в одном из нижних покоев горел свет, и подошел к низенькому окошку, которое, как и все башенные окна, было мало и заделано решеткой.
Он заглянул в комнату и увидел палача Будимира. Это был уже пожилой человек. Он сидел у стола и, казалось, что-то рисовал или писал на нем мелом. Его обрамленное седой бородой, воинственное, испещренное рубцами лицо, его большие серые глаза, устремленные на стол, — все показывало, что он был очень занят чем-то.
