Я вынужденно слушала его задумчивые размышления. Не об этом спорить я приехала. Но внутреннее уважение к человеку передо мной не позволяло игнорировать речь, сводить к монологу высказанные мысли.
- Что же стало с этой девушкой?
Будто опомнившись, хозяин дома распрямился и сложил бумаги аккуратной стопкой.
- Она погибла, Лида. Она выбрала это сама, потому что… могу предположить, то, что она хотела считать жизненно важным результатом, было недостижимо. А процесс ее не интересовал.
Я непонимающе тряхнула головой.
- Ты права. Сейчас не время для философствования на сторонние темы, – сделав маленький глоток виски, Ласкар откинулся в кресле. – То, как старушка обрисовала мою позицию – максимально приближено к действительности.
Я молчала, напряженно наблюдая за собеседником. Даже то, что Ласкар назвал ее так же, как мысленно зову я сама, не вызвало улыбки. Его расслабленные движения и спокойный голос настолько умело скрывали вырвавшийся двадцатью минутами ранее страх, что я перестала в него верить. Более того, намеренно или в забытьи, Ласкар вызывал несовместимые со спокойной беседой желания и мысли. Не соблазнял. Нет. Заводил одним своим присутствием.
- Ты согласна с моей… оппозицией? – он с усмешкой посмотрел на розовую папку.
- Что? – я сфокусировала на нем взгляд. Ласкар улыбнулся. – Не знаю.
Я вздохнула, отворачиваясь.
- Я пришла к выводам, возможно ошибочным, что ваша правота не имеет значения в сложившейся ситуации.
- Уже интересно, – сейчас на его лице мелькнула тень смеха, запечатленного на присланной мне фотографии, – продолжай.
Озвучить догадки и мысли, посетившие меня на пути в аэропорт месяц назад, было бы проявлением излишнего самомнения. Но как еще передать свои опасения? Возможно, получится привести разговор к ним мягче чуть позже.
- Когда и почему вы начали сомневаться в правильности того, что… наша организация делала веками?
- Не скажу, что мне не нужны сторонники, а тем более такие сильные исполнители… Но, милая, я не пастор. Я не приведу тебя к истине. Я не открою тебе ничего нового. Мне наплевать, что ты думаешь о моем выборе. Я уже сделал его. И не собираюсь отступать, – Ласкар больше не улыбался. Сделав внушительный глоток, он стукнул стаканом об стол. – Возможно, отсутствие тщеславия и делает тебе честь, но нерешительность – излишня. Я озвучу то, что ты хочешь сказать. Изволь. Ты решила, что администрация решила избавиться от тебя. Ты поняла, что у них есть повод опасаться тебя. Ты поняла, что можешь намного больше, чем хочешь. И единственный, кто может захотеть тебя сейчас защитить – это я. Все так?
Я сглотнула и опустила взгляд.
- Ты ошиблась, предположив, что я спрятал тебя, – сказал он безразлично.
Я подняла взгляд, не скрывая испуга.
- Они наверняка знают, что мы оба живы и практически здоровы. Наверняка знают, что мы находимся здесь. Возможно, в эту самую минуту плетут для тебя трагическую случайность. А, может быть, в нашу сторону летит истребитель, чтобы сровнять мой дом с землей, – он зло посмеивался. Становилось жутко. Я подалась подняться, но встретилась взгляд хозяина дома, отрицательно качающего головой. – О да, их фантазия вполне реализуема при имеющихся средствах.
Ласкар поднял голову к потолку и перевел взгляд к окну.
- Я об этом не думал, кстати, – показательно нахмурился и тут же громко засмеялся. Меня начало трясти. – Как думаешь, что важнее: избавиться от меня ради спасения тысяч обреченных на смерть, или избавиться от тебя ради сохранения власти?
Я затаилась в кресле. Тело болело от напряжения. Казалось, что во мне разошлись все сросшиеся дыры и швы. Что внутри раскрывается кровоточащая рана: болезненная и опасная.
- Страшно, не правда ли? Вот этот страх – обратная сторона той власти, что бояться потерять те, кто стоит над администрацией Верховного Суккубата. У них есть повод для страха?
- Я не хочу… Я, даже, не думала…
- О… - он отмахнулся с усмешкой, – поверь, всегда найдется кто-то, думающий за тебя.
- Что мне делать, Ласкар?
Я почувствовала, как по щекам побежали слезы, и закрыла глаза. Когда открыла, мужчина задумчиво смотрел в крадущуюся по улице ночь.
