Даже, если так.
Даже, если ты не позволяешь им попытаться завоевать твои чувства?
Не правда. Я, просто, знаю, что это не он. Не они. Что они – не он. Не Он!
Повернувшись на бок, я зажмурилась от того, что кольнуло левый бок. Развернула бедра, чтобы ничто не сжимало бедные, несчастные внутренности. Бокал вина на голодный желудок лишь бросил еще одну кучку земли в могилу моей пищеварительной системы. Я думала о фосфате алюминия. Пакетик утром, пакетик днем, пакетик вечером за полчаса перед едой и каждый раз, когда болит. Через неделю уже все пройдет. Только, нужно есть нормально. И все пройдет. Но это дорого. Овсянка дешевле. Овсянка – спасение для меня. Если бы меня не рвало от одного ее вида...
Аккуратно засунув голову под подушку, я слушала свое дыхание. Об подушку оно казалось шершавым.
Когда же это все кончится?
Здесь все на виду. Здесь нельзя спрятаться. Здесь все обо всех знают. Иногда кажется, что все окружающие– телепаты.
Я думала о сессии. Я думала о занятых компах в кабинете информатики и в библиотеке. Они будут заняты везде. Речи не будет о том, чтобы использовать их для работы.
Я не думала о них, в общем-то. Я бесцельно изводила себя беспокойством о том, что не могла пока изменить. Именно так.
На лекциях появлялся народ, которого я не видела с прошлой сессии. Кого-то я не видела с прошлого года. Кто-то сходил с ума, вспоминая, что здесь он именно учится. Кто-то искал кого-то, кто может помочь. Кто-то искал кого-то, кто может одолжить. Все носились и кого-то искали...
- Ты не видел?..
- Нет, не видел...
- Ты не знаешь?..
- Нет, не знаю...
- Ты не...
- Нет...
Это звучало тогда, когда не слышались возгласы новых блондинок или отпрысков старых русских.
Во время сессии все студенты становятся импотентами. Это временное сезонное явление. Два раза в год любой ВУЗ теряет потенцию. Поголовно. Вся кровь ударяет в мозг. Иногда там не хватает места и голова взрывается. И слышится бульканье, чавканье, крики, кто-то смеется.
Откуда я это знаю? Очень просто. Анька спит у нас в комнате каждую ночь. Одна.
- Анька, смотри, твой друг! – засмеялся Лешка чуть позади нас.
Лешка – это друг Макса. В общем-то, он общий друг. Он дружит со всеми. Даже с теми, кого я не знаю. Он простой. Я бы сказала, что он теплый. Он никогда не скажет гадости со зла. Он никогда не обидит и не обидится. Если бы Аньку могла задеть его реплика, он никогда бы ее не произнес. Я чувствую себя в безопасности с ним. Он пытался ухаживать за мной на первом курсе. Как и другие. К третьему он остался один. Теперь он просто друг. Общий. Всех сразу. А, значит, и мой.
Со Дня рождения Аньки ребята начали подкалывать ее каждый раз, когда в поле зрения появлялся Урод. Она лишь усмехалась. Курсовую он ей написал в срок, а более ничто ее не беспокоило.
Сейчас он прошел мимо нашей компании, сгрудившейся у кофейного автомата.
Он ходит так, будто может просочиться сквозь каждого, кто встретится на пути. То есть, ему все равно. Абсолютно. Я видела это уже... Я понимала, почему он так ходит.
Если кто-то захочет его остановить, он, просто, остановит. Остальные же отступают, как будто он воняет. Он не воняет. Он был в двух метрах от меня. Я знаю это. Но я тоже отхожу, потому что не хочу с ним соприкасаться. Поэтому он так ходит. Если Урода захотят остановить, его остановят. Его били. Я видела синяки. Не раз. Он ходит так, будто все люди – вода.
- Урод... – Процедил кто-то рядом сквозь зубы. Я обернулась, но кому принадлежала глухая реплика, не поняла.
Он притягивает взгляд. Это как триллер с расчлененкой. Тебе неприятно, но ты смотришь. Тебе гадко, но ты смотришь...
Тебя может тошнить, но ты все равно смотришь. Это наш личный урод. Мы почти любим его...
Когда он всем телом наткнулся на вытянутую руку, стало тише. Его, просто, остановили. Я вышла чуть в проход, потому что передо мной тоже кто-то отошел от окна и загородил мне вид.
Это был парень с нашего потока. Я не знаю, как его зовут. Урод ему по грудь. В общем-то, и я ему по грудь...
- Он писал курсач ему. Препод поставил трояк и передал привет Уроду. Потому что Дрон никогда не напишет такой курсач. И это ошибка Урода. И поэтому ему поставили трояк, – сказала Анька рядом. Я бы склонилась к мнению, что трояк ему поставили для того, чтобы этот самец не убил Урода.
