Я растерянно уставился на Томаса, ожидая пояснений, но он отвернулся и положил руку на лоб так и не пришедшей в сознание женщины. Вскоре прибежал запыхавшийся трактирщик со стаканом воды, и на пороге показалась служанка, Мария, – она удивленно стала разглядывать безжизненное тело хозяйки. Томас попросил Марию снять с хозяйки лишнюю одежду и укрыть одеялом, а нас с трактирщиком провел через гостиную к выходу.
– А сейчас идите, и пусть священник и другой гость помогут вам отнести тело бедного графа куда-нибудь в укрытие, подальше от ветра и непогоды. – Подтолкнув нас к двери, Томас отвернулся и, когда мы вышли, добавил: – Хотя ему уже ничто не повредит.
Гости неохотно покидали теплый трактир, но все же помогли нам перенести покойного графа в каретный сарай. Его тело окоченело, и мы еле отодрали примерзшую к земле одежду. Пышный парик-аллонж совсем сполз с его головы и остался лежать в снегу. Граф оказался крупным – в нем было фунтов двести, но его застывшее, как бревно, тело нести оказалось легко, намного легче, чем вялое, бесчувственное тело трактирщицы, хотя та и весила в два раза меньше. Фалды его плаща заледенели и торчали в стороны, словно надутые ветром паруса.
Трактирщик вновь вертелся у нас под ногами и больше мешал, чем помогал, так что даже священник в конце концов прикрикнул на него и велел лучше пойти и придержать ворота сарая, чтобы ветер не обрушил их прямо нам на голову.
Положив графа на ближайшую телегу и прикрыв мешками из-под муки, мы собрались было уходить, однако священник попросил ненадолго оставить его наедине с покойным. Трактирщик неохотно кивнул и, повесив на ворота фонарь, достал с полки в углу висячий замок.
Второй гость поспешил вернуться в трактир, и мне очень хотелось пойти следом, но любопытство победило, и я остался с трактирщиком – тот перекладывал замок из одной руки в другую, но потом, видимо, испугавшись, что железо примерзнет к коже, сунул замок в карман.
Вскоре из сарая вышел священник, коротко кивнул нам и направился в дом.
Трактирщик закрыл ворота, повесил замок и, вытащив из кармана ключ, запер замок. Высоко подняв фонарь, он пошел сквозь метель к крыльцу, а я поплелся следом, удивляясь, зачем ему вздумалось запирать покойника. Вряд ли тот решился бы сбежать.
На тропинке я поднял графский парик и спрятал под плащ.
Воздух в трактире был спертый, пахло мокрой одеждой, а Томас со священником, усевшись за столик в углу, ели суп с хлебом. Повесив плащ и шляпу у очага, я положил парик возле наших сумок. Суп мой остыл, и я уныло мешал его ложкой, когда кто-то ласково похлопал меня по плечу.
– Вот тебе добавка. – Мария с улыбкой поставила передо мной вторую миску с горячим супом, а старую отнесла на кухню. Я посмотрел ей вслед, и щеки мои запылали – но это наверняка от горячего пара, валившего от супа.
Вскоре миска опустела, но Мария заботливо подлила мне еще. Не забыла она и про Томаса со священником, которые получили по своей порции. Последний гость сидел, повернувшись к очагу спиной, и дремал, разинув рот, так что видны были остатки почерневших зубов, похожих на сгнившие пеньки. Время от времени он просыпался, причмокивал, отхлебывал пива и вновь задремывал. Доев суп и допив пиво, я и сам почувствовал усталость и надеялся лишь, что Томас скоро отпустит меня спать. Однако тот, похоже, увлекся беседой со священником и, казалось, ничуть не устал после тяжелого дня.
Еще немного погодя он заказал нам по рюмке водки и сладкий десерт со сливками. Я наблюдал, как Мария крошит сухари и взбивает сливки. Работала Мария ловко и умело, а когда прядь белокурых волос падала ей на глаза, она быстро сдувала ее. От кухонного жара ее щеки раскраснелись. Внезапно она подняла голову и посмотрела прямо на меня. Я быстро отвел глаза и, уставившись в стену, стал рассматривать вырезанные на ней узоры. Рядом со мной на стене висел какой-то странный механизм, к которому снизу была приделана болтавшаяся из стороны в сторону палочка. Вскоре Мария принесла водку и сладкое. Она провела рукой по моим волосам, и я почувствовал, как ее бедро на миг прижалось к моему плечу.
