Итак, исходная точка моего обвинения не игнорирует ряда объективных моментов, но она не игнорирует и тех задач — задач развития консервной промышленности, которые приняли на себя руководители Консервтреста, отправившиеся воевать и в результате бесславно проигравшие сражение и проигравшие по своему преступному разгильдяйству.
Вот концепция обвинения. Дальше должен следовать анализ.
Обратимся к анализу. Первый вопрос: как расценивали положение треста сами ответственные работники, сами руководители треста?
Заведующий финансово-счетным отделом Эймонт подает 15 октября 1923 года докладную записку о финансовом положении треста. Он здесь говорит очень подробно (справка находится в деле — том I, лист 200), в каких знаках и в каком сорте денег заключается капитал этого треста! Мы здесь видим наркомфиновские обязательства, мы видим неаккуратную расплату Главхозупра, которая создает задолженность на 15 октября в 25 тысяч червонцев Здесь мы видим указание на готовый товар — на 43 тысячи червонцев Оказывается, что даже на это самое 15 октября 1923 года актив треста все же превышает пассив на 80 тысяч червонцев. Тогда возникает вопрос: что это — катастрофа или не катастрофа? Что думал этот финансовый деятель о положении своего треста? Что он говорил этой самой запиской, которая вовсе не бьет тревоги и не рисует положение вещей таким образом, что все, мол, расползается по всем швам?
Можно считать доказанным, что он говорил, — и это лишний раз подчеркивает правильность моей точки зрения, — будто нет никакой катастрофы, а просто есть, в худшем случае, некоторая трудность финансового положения. Этот момент мне представляется чрезвычайно существенным и важным для правильной оценки всей деятельности правления.
Товарищи судьи, мы неоднократно в течение процесса слышали, как здесь говорилось о материалах так называемой комиссии Шейна, давшей точную и будто оправдывающую правление картину Говорили, что комиссия Шейна все точно учла, все размерила, все оценила, все вывела и все точно определила. Комиссия Шейна и есть та печка, от которой все время пробуют танцевать подсудимые Отчет комиссии, говорили они, дает ясное представление о том, как рассыпался трест от объективных причин — падающей валюты, денежных суррогатов и т. д. и т. д. Я готов обратиться к анализу этой докладной записки, чтобы показать, как недостаточны, как условны и неубедительны содержащиеся в ней данные Что мы находим в записке? А вот что. Здесь говорится раньше всего об оборотном капитале по отдельным заводам.
Вот Астраханский завод. Записка указывает, что по Астраханскому заводу оборотный капитал, при оценке мясных консервов по 25 копеек золотом, преувеличен в оценке «примерно вдвое» Можно ли считать это сколько-нибудь прочной оценкой? «Примерно вдвое» — это что-то уж очень неопределенное. А когда комиссия Шейна сталкивалась с уменьшением оборотного фонда и интересовалась причиной этого уменьшения, то что оказывалось? Оказывалось, что «оборотный капитал точно не может быть выяснен» Почему? «Да потому, что остаток готовых изделий завод сдавал тресту в сентябре, в советских денежных знаках, без курсовых начислений, по себестоимости апреля, при калькуляции в советских знаках?». Вот ответ шейновской комиссии. И такими данными комиссии подсудимые хотят защититься от обвинение их в бесхозяйственности. Да ведь данные этой комиссии доказывают чистейшую их бёсхозяйственность.
Ставропольский завод. Здесь тоже уменьшился оборотный капитал. Это произошло, как говорит шейновская комиссия, «главным образом вследствие подготовки завода к работе». А не «главным образом» вследствие чего? Неизвестно. Опять-таки получается что-то совершенно неопределенное.
Уральский завод. Здесь отмечаются расходы по консервированию завода и говорится, что эти расходы «незначительные». Позвольте спросить эту комиссию, так долго работавшую и так тщательно якобы все определившую, в чем же именно, в каких знаках выражается эта «незначительность», каковы объем и цифры этой «незначительности»? Этого опять-таки в записке мы не находим.
