Вот как я ставлю вопрос. Мы говорим об этом оборотном фонде, великолепно учитывая его состав и соотношение его отдельных частей. Мы учитываем, что денежная часть этого оборотного фонда была очень незначительна — всего 70 тысяч золотых рублей — на громадную массу в 1700 тысяч рублей, отпущенных первоначально. Денежная ценность здесь — ничтожнейшая величина. Мы знаем, что 70 тысяч золотых рублей были не все в наличных деньгах, а известная часть была во всякого, рода обязательствах Наркомфина, в выигрышном займе, словом, в таких ценностях, которые, можно сказать, имели весьма ограниченное значение и связывали трест при реализации, вследствие чего он терпел известный ущерб. Мы видим, что из оборотного фонда известная часть лежала на счете завода и правление этой частью не распоряжалось. Нужно считать также установленным, и с этой стороны необходимо внести в дело ясность с самого начала, что оборотный фонд Консервтреста был и недостаточно высокого качества. Правда, когда мы подходим к оценке продукции, полученной трестом в виде фонда, то даже у самих деятелей этого Консервтреста возникает целый ряд разногласий. Однако во всей этой неразберихе, которая царит в этой области, мне представляется возможным установить нечто общее и бесспорное. Розенберг говорил, что продукция была качества среднего. Эймонт говорил нам, что большое количество товара было даже хорошее. Бердяев, когда защитник Орловский пробовал его опровергнуть и пытался утверждать, что консервы были негодные, доказал обратное. Показание Бердяева было подвергнуто проверке, и оказалось, что у защитника Орловского не было достаточных оснований говорить о негодных консервах.
Можно считать, что оборотный фонд был недостаточен. Но если оборотный фонд по своему составу был и невысокого качества, потому что в нем было мало денежных знаков, — а они являются в настоящее время лучшим средством обращения, лучшим рычагом развития хозяйственного оборота, — то мы должны сказать, что та продукция, которая была предоставлена в распоряжение треста, отнюдь не была «вонючими тушенками», как здесь выражались. Такие «авторитетные» деятели Консервтреста, как Розенберг, Эймонт и Бердяев, все сошлись на том, что продукция треста была хорошего, среднего, но во всяком случае не негодного качества.
Это, мне кажется, также нужно считать совершенно точно установленным. Если это установлено, то в таком случае можно считать, что при всех тех объективных условиях, на которые подсудимые ссылались и которые, действительно, мы не в праве упускать из виду, так как они несомненно играли известную роль в судьбе треста, затрудняя его деятельность, — при всем этом объективном положении вещей ничего безнадежного, катастрофического, ничего стихийного в положении треста, как в этом хотели нас здесь уверить, не было. Было действительно тяжелое положение: отпускали мало ресурсов, отпускали недостаточно хорошего качества ресурсы, отпускали ресурсы такие, с которыми работать нужно было с громадным трудом и энергией, чтобы достичь какого-нибудь эффекта. Действительно, с самого начала деятельности треста были серьезные, большие препятствия в работе. Такого положения, когда можно было бы, закрыв глаза, запускать куда-то руку, а потом, разжав, увидеть на ладони настоящее блестящее золото, — такого положения в тресте, действительно, не было. Нет. Тут надо было потрудиться, преодолеть великое множество всяких препятствий. Но препятствия есть везде и всегда. В том-то и заслуга, чтобы их преодолеть, а преодолевая, создать дело и развить его…
Мои противники, конечно, укажут еще раз на те объективные причины, которые мешали нормальному развитию деятельности треста. Им это уже необходимо будет сделать, потому что ничего иного в защиту подсудимых они сказать не могут. Конечно, трест был в довольно тяжелом положении. Но я утверждаю, что ничего катастрофического, ничего безнадежного не было… Не было того, что было у Акакия Акакиевича с шинелью, которую он однажды принес Петровичу, любившему косить по понедельникам левым глазом. Вы помните, как однажды принес Акакий Акакиевич шинель Петровичу и попросил заштопать ее… «Что ж тут штопать? — возразил Петрович. — В одном месте заштопаешь, в другом разлезется. Это не шинель, а дерюга»… Такого положения в Консервтресте, как у Акакия Акакиевича с шинелью, повторяю, не было. Было тяжелое положение, были тяжелые объективные условия, были препятствия нужно было их преодолевать. Иначе говоря, нужно было не вздыхать, как вздыхал член правления Файно, а работать. Тут самой большой объективной «причиной» провала треста был персональный состав его правления. Если нужно работать, а тут сидят вздыхающие, вроде Ильи Ильича Обломова, «деятели», то даже то, что само по себе не является катастрофой, способно превратиться в катастрофу, то, что не является бедой, сделается бедой. Это тоже объективная причина — «ассортимент» правленцев, если позволено будет так выразиться в отношении лиц, занимающих скамью подсудимых.
