– В этой аптеке путем прямого попадания я, кажется, получил контузию.
– Чего, чего? – хохотнул егерь.
– Контузию! – говорю.
– Вот так дела? – присвистнул Семен, – теперь уж и в аптеках калечат?! Ну, и кто тебя там шарахнул?
– Эх, Семка, рассказывать долго.
– Да и дорога не близкая, давай, «колись».
Однако капитан молчал, а друг, понимая его душевное состояние, на откровенном разговоре не настаивал, но заметил:
– Вам-то в ресторане было хорошо: и награды отметили, и за знакомство, а мне – водителю, возлияние запрещено. Вот приеду домой и тогда с устатку, за прожитый день воздам.
Воробейчик чему-то усмехнулся, Журавлев это заметил:
– А что ты улыбаешься?.. тебе-то хорошо.
– Я не про это, – госпиталь вспомнил, был там один подранок. На обходе врач его спрашивал:
«Как самочувствие, больной?» Тот отвечал загадочно: «Если взять за норму – полтарашку спиртного, то здоровье мое улучшилось всего граммов на десять». Доктор, помолчав, говорит: «Вы так много пьете?» «Что вы, но вернусь в деревню и на радости, что остался жив, обязательно у соседки куплю полтарашку перегона, у нее хороший, знаете ли, перегон». «Вам спиртное абсолютно противопоказано, – упреждает доктор, – только разве что для наружного натирания».
«Не беспокойтесь, доктор, небольшие дозы и внутри хорошо притираются»…
Друзья в хорошем расположении духа въехали в родной поселок – Озерный. Машина, скрипнув тормозами, остановилась возле калитки дома Воробейчика, шофер Семен тронул капитана за плечо:
– Толя, поедем ко мне, продолжим праздник, мне скучно одному, да и семья обрадуется гостю.
Воробейчик, обдумывая предложение, посмотрел егерю в глаза и, собравшись с мыслями, сказал:
– Семен, посмотри, уже темнеет, неудобно перед твоей семьей, давай встретимся в другой раз.
– Хорошо, – весело отозвался водитель, – я завтра подъеду к тебе. Ну, до встречи!
Попрощавшись с другом, Анатолий присел на лавочке возле палисадника. В доме свет не горел, вероятно, мать уже отдыхает. Капитан устало потянулся до хруста в теле, навалился спиной на изгородь, мечтательно глядя в небо. Прошедший день подарил ему много добрых впечатлений. Он никогда не забудет посещение храма и молебен, встречу с военкомом Бородиным, но еще большие чувства он испытал, встретив в аптеке Наталью Анатольевну, теперь потеряв покой. Воробейчик наслаждался вечерним закатом, теплом ушедшего дня, а в памяти его печальным светом далеких звезд, калейдоскопической сменой впечатлений, вспыхнули рифмы слов.
Я видел – как звезда упала.
Был тихий вечер и река
В туманных клочьях ускользала
За хвойный ропот сосняка.
Она сверкнула в синем мраке,
От ближних сел за сотни верст.
Наверно, сельская собака
Облаяла, поджавши хвост.
Ее полет мгновенной вспышкой
Не опалил усмешку зла.
И равнодушны, словно шишки,
Другие шишки без числа.
Быть может тайна есть и в числах —
Неисчислима чисел рать.
Не разгадал в полете смысла,
Не смог желанья загадать.
Как много в нас желаний тайных,
И есть у каждого одно,
Оно всегда необычайно
Или мечтою рождено.
Голодный хочет жизни сытой,
Влюбленный радости вдвоем.
И до поры желанье скрыто
У всех, и в малом, и в большом.
А я шепну не в след, упавшей,
А той, заветной, в синей мгле:
«Пусть завтра будет в жизни нашей
Такой же вечер на земле».
Фока Букин, по жизни – свободный «художник», в поселок Озерный вернулся ночью под лай соседских собак. Открывая в доме входную дверь, ее петли, давно не смазанные, простонали сухой пьяной глоткой, вероятно перепугав мышей, вышедших на промысел. Хозяин свет не включал по причине сюрприза жене. Нащупав в углу вешалку и, сняв верхнюю одежду, освободился от обуви.
Из спальни доносился сонный храпоток. «Спит Дунька» – сообразил Фока. В доме ни души. Он присел на край кровати и уловил запах вина. Через окно едва пробивался свет источенной луны.
Дуня почивает в ночной сорочке, из которой большой булкой вывалилась грудь. Это Фоку взбодрило: самое время совершить супружеский долг. Он молча обследует географию тела жены, а она, подобно лодке с поникшими парусами в безветрие, плыла в бесчувственную даль.
Муженек забрался под одеяло, навалился, а Дуняша, не открывая глаз, полусонно спросила: «Вань, ты?.. Коль, ты?.. Ты, что ли, Костя?..»
