После съемок в «Сибириаде» ко мне, казалось бы, должен был прийти успех: я стал узнаваем, и Андрон меня хвалил перед всеми своими знакомыми кинематографистами. Были случаи, когда мы шли по коридору «Мосфильма», мимо проходил кто-то – например, Бондарчук или Райзман, – а он говорил:
– Так вот, братко, послушай меня внимательно…
И со временем даже утвердилось полушутливое мнение, что якобы я внебрачный сын Сергея Владимировича Михалкова, тем более что мы с Никитой были очень похожи.
Каждый месяц я приносил в Госкино по киносценарию. Моя жена Юля работала тогда редактором в объединении Сергея Аполлинариевича Герасимова на киностудии им. Горького. Она тоже мне приносила сценарии, которые шли в их объединение. Я все это перечитывал, и то, что меня привлекало, подавал в Госкино – лишь бы что-то снимать, но все сценарии мне запрещали. Причем мне говорили «нет», а через месяц кто-то из моих товарищей запускался с этим же сценарием. Так продолжалось три с половиной года. Борис Владимирович Павленок, который тогда был заместителем председателя Госкино СССР, казалось, делал все возможное, чтобы меня не было в кинематографе.
И наконец на моем творческом горизонте появилась Ганна Оганесян. Сейчас ее фамилия Слуцки (по мужу), и она живет в Израиле. Ганна – дочь очень талантливого кинорежиссера Генриха Оганесяна. Она мне дала почитать сценарий «Взрослый сын». Ганна в то время готовилась к рождению ребенка, лежала в родильном отделении больницы.
После трех с половиной лет без работы я, конечно, ухватился за этот сценарий. Причем сценарий был актуален: это была история о молодежи, а руководство Госкино как раз поставило задачу снимать больше фильмов для молодой аудитории. Я переписывал сценарий много раз, подчиняясь поправкам редакции «Мосфильма» и Госкино. Я не хотел носить поправки Ганне в больницу, тревожить ее, и все переделывал сам. У меня были замечательные редакторы: Нинель Владимировна Боярова, Нина Григорьевна Скуйбина (жена покойного Эльдара Рязанова) – они делали все, чтобы сценарий запустили. Но никак не получалось. Я все быстро исправлю, отправляю в Госкино – там дают новые поправки.
Полгода я занимался только переписыванием сценария. Тогда я попросил совета у Андрона Кончаловского, и он мне сказал:
– Саша, ты в кино, как Шукшин, случайно попал. Ты в кино для всех чиновников – случайный человек. У тебя ни папы, ни мамы, ни дяди с тетей – ни в Госкино, ни в Кремле, ни хотя бы в торговле, поэтому ты случайно будешь получать случайные сценарии и случайные постановки. А значит, вноси все поправки, которые требуют чиновники – это их работа. У тебя веса и авторитета в кино пока нет, тебе их не победить. Поэтому делай, как они просят, а снимать будешь, как ты хочешь, как ты видишь этот фильм.
Я послушался совета и терпеливо вносил все требуемые поправки. Я боялся показывать последний вариант сценария Ганне Оганесян, потому что от ее идеи почти ничего не осталось.
