– Как тебя зовут, птаха?
– Вероника. – Девушка улыбнулась, убрала правую ладонь со лба Олега. Левая ладошка поддерживала затылок. Она попыталась аккуратно вытащить её, но Олег попросил:
– А меня Олег. Не убирай руку пока, пожалуйста.
– Ну, ты молодец! – Максим Игоревич стоял у распахнутой левой пассажирской двери, держа в руках большой термос. – Выскочил таки. Успел.
– А если бы не успел? – Олег, поморщившись, повернул к нему голову. Вероника обеспокоенно положила правую ладонь на височную часть.
– Если бы не успел, мы бы сейчас не разговаривали. Нет там дороги, как ножом отрезало.
– Как?
– Вот так. Асфальт заканчивается, дальше просёлок какой-то. Я фонарём посветил, насколько можно было, нормальной дороги не увидел. Да ты лежи, лежи пока, – сказал Максим Игоревич, пресекая попытку Олега подняться. – Ты же почти не дышал, когда вы сюда приземлились.
– Приземлились?
– Да. Я проехал нормально, двигатель даже не заглох. Отъехал метров тридцать, остановился. Только из машины вышел, как вы вылетаете. Прямо из воздуха, в метре от асфальта. Плюх на дорогу и вперёд. Если бы не она, в кювете бы остановились.
Олег развернулся к девушке. Та смущённо улыбалась
– Ты на руль упал, двигатель не работает, а машина несётся. Я за ручник дёрнула, машину крутануло, но мы остановились. Максим Игоревич к нам бежит, я трясу тебя за плечо, а ты… – она шумно вздохнула, – как мёртвый.
– Я подбежал, – дальнобойщик продолжил рассказ, – спинку сиденья вместе с тобой опустили, начали трясти, нашатырку давать нюхать. Бесполезно, ты почти не дышишь, пульс еле услышали.
Олег только сейчас обратил внимание на расстёгнутую до пояса рубашку.
– Сердце едва билось, на руке и шее пульс не прощупывался, – сказала Вероника, – решили массаж сердца делать, рубашку расстегнули, я думаю так послушать надо. Ухом к груди прижалась, слышу «тук», потом пауза, снова «тук».
– Я вспомнил, как мне отец о чём-то подобном рассказывал, – дальнобойщик так и не выпустил из рук термос. – Он в Семипалатинске, на полигоне в 1950-х служил. Там люди, кто к эпицентру ходил, после взрывов так же на землю падали. Это у них «рассыпаться» называлось. Лежат как ты, почти не дышат и сердце не работает. Потом очухивались и вставали.
– Большинство, – добавил он после паузы.
Олег повернул голову к Веронике.
– Бабушка мне говорила, что я могу боль руками снимать. Я ей не верила, а теперь решила попробовать. Если ничего уже не помогает, – она вздохнула.
– У тебя получилось. Спасибо. Ты мне знак дала, там.
– Где? – удивилась она.
Олег, медленно подбирая слова, рассказал о своём хождении по белому коридору и о том, как оттуда вырвался.
– Да-а-а, бывает, – Максим Игоревич наконец-то поставил термос на асфальт, сел на корточки и стал накачивать кипяток в пластиковую кружку, которую так же всё время держал в руках. По выражению лица было видно, что свой лимит на удивление он уже исчерпал.
– Олег, – сказала Вероника, – тебе надо выпить кофе.
Она немного помолчала.
– Спасибо тебе, что вытащил.
Олег слабо кивнул, пытаясь сесть. Это оказалось не так просто, тело ещё слабо слушалось. «Точно, рассыпался», – подумал Олег, беря кружку с кипятком. Пересевшая вперёд Вероника быстро засыпала пакетик «Нескафе» и стала размешивать пластиковой ложкой, добавив три куска рафинада.
– Зачем так много? – удивился Олег.
– Для нервных клеток, – ответила Вероника, – я как будущий врач тебе рекомендую.
– Так ты не только знахарка, а ещё врачом будешь? Вот повезёт твоим пациентам, – он увидел, как сдвинулись брови Вероники, и поспешно добавил, – в хорошем смысле повезёт.
– Да, – набежавшие морщинки разгладились, и лицо Вероники окрасила мечтательная улыбка, – я ведь на третьем факультете медуниверситета учусь. – Будущий педиатр, – с гордостью сказала она.
– Вот именно, – с энтузиазмом подхватил Олег, – дети, они часто сказать не могут, что болит, а ты раз – и так узнать сможешь!
Вероника взглядом указала на кружку с кофе. Олег, пробормотав «поговорить нельзя, сразу лечиться надо», стал отхлёбывать горячий напиток маленькими глотками.
Кружка опустела, Олег поставил её в нишу над бардачком и попытался встать и выйти из машины. Получилось плохо, ноги из машины вышли, а тело встать отказалось.
