- Говорили, Степаныч, - чуть слышно, сквозь слезы, согласилась Наташа.
- Нет, не слушала! Мы, дескать, сами с усами, - вот и допрыгалась, дождалась. Чего же ему будет теперь? Каторгу определят или как?
- Не знаю, - всхлипнула Наташа. - Василий Феофилактович говорит: денег надо, сунуть там по начальству, - обязательно будет поблажка...
Степаныч отступил шаг назад, сложил на груди вздрагивающие руки.
- И, стало быть, - медленно и с расстановкой начал он, - стало быть, ты ко мне за этими деньгами и пришла?
- Да, Степаныч!
- Вон как! Как послушать доброго слова, так вас нету, так Степаныч сноп снопом, пентюх балбесович. Да? А как выручать из-под законного приговору - пожалуйте-с? Так? Перво-наперво - откуда у меня деньги, Наталья? Что и было накоплено, все в дом вбито. Не помирать же на старости лет под чужой крышей? А? Все и ушло. Даже, по секрету сказать, в должишки к верным людям влез, под божеский процент... Три года выплачивать. А второе: как же это деньги на такое дело давать? Шел Иван твой супротив царя? Шел. Подымал руку? Подымал! Положена ему за такое дело кара? А как же не положена?! Да ведь ежели кажный почнет руку на царя подымать, - он коротко глянул на портрет Николая и мелко перекрестился, - что же мы тогда? А? Да ты мыслишь ли, о чем просишь? Да ведь ежели кто узнает да по начальству доложит? Что же? Выйдет, я бунтовщикам помощник? Меня ведь тоже по головке не погладят. Возьмут за это самое место! - Длинной худой рукой Степаныч подергал себя сзади за воротник. - Мне уж и так, кто поумнее, советуют на высочайшее имя о перемене фамилии хлопотать. У меня же у самого семья, Наталья! Пойми, милая!
Наташа молча встала и пошла к двери. Толкнув ее, вышла в сенцы и, не закрывая за собой ни одних дверей, пошла к калитке. Степаныч торопился за ней, хватал за рукава - она не слушала, не останавливалась.
- Да погоди же ты, дура чертова! - крикнул Степаныч вне себя. Постой тут, сейчас вынесу!
Наташа остановилась, а Степаныч, мелко семеня, побежал в дом и вскоре вернулся, держа в руке две красненькие десятирублевки.
- Только смотри, Наталья, с тем даю, чтоб ни одной душе. Мне в чужом пиру похмелье тоже не больно требуется. Никому, поняла, даже детишкам... Он протягивал деньги чуть подрагивающей рукой.
- Не скажу, - чуть слышно пообещала Наташа.
Лукерья жила на другом конце города, тоже в собственном доме, неподалеку от ярмарочной площади.
Здесь метель бушевала сильнее, намела сугробы по самые окошки. В десяти шагах ничего не разглядеть - только белые вихри, как столбы, крутясь, поднимались к небу. В невидимой за метелью церкви медленно и тягуче бил колокол - кого-то, видимо, хоронили.
Муж Лукерьи, подрядчик мостовых работ, известный всей Уфе, много лет покупал у городской управы и земства подряды на производство мостовых и дорожных работ. Наташа не раз видела, как каждое лето на улицах и дорогах работают мрачные испитые люди в серых тюремных куртках, в шапочках блином, - женщины жалели их и, проходя мимо, давали либо стражнику, либо старшему артели то буханку хлеба, то связку бубликов.
Скоро, может быть, и Ивана ждет такая доля...
Лукерья месила на кухне тесто, жарко пылали дрова в жерле большой русской печи; пять или шесть разномастных кошек лежали по лавкам, на подоконнике, на полу, застланном домоткаными половичками.
Двери оказались не заперты, и Наташа вошла не постучав. Увидев ее, Лукерья побледнела, принялась торопливо соскабливать с рук тесто.
- С Ванюшкой что? - спросила она шепотом, хотя в доме никого не было, никто не мог услышать. - Садись, садись, милая! Ну...
Наташа коротко рассказала о судьбе мужа, и женщины, обнявшись, поплакали.
- Он ведь, Ванюшка-то, из всей нашей семьи самый сердешный, самый ласковый, - говорила Лукерья, вытирая слезы. - Старший-то Иван да Ромашка - те чисто кремневые ребята были, а Ванюшка меньшенький ровно телок. И вот, скажи ты, в какую лихую беду впутался... Я уж и то слышала, Наташенька, что судят за пятый год лютым-люто, можно сказать, беспощадно. Не миновать и ему кандального срока, ежели не откупится. Это ты верно удумала, чтобы хмырям этим тюремным в пасть кусок сунуть. Авось Ванюшке облегчат, срок поменьше определят.
