Они заперлись с комендантом и о чём-то переговаривались. К вечеру им приказали выдать лезгинское платье, снятое с мёртвых у крепости. Часов в двенадцать тихо отворили крепостные ворота, и трое переодетых удальцов исчезли во мраке ночи… Ни одной звезды не сияло в небесах… После ливня и бури тучи стояли непроницаемой кровлей над долиною Самура… В нервном волнении Брызгалов ходил по стенам. Солдаты, попадавшиеся ему, мучили ему душу своим видом. Голодные, истощённые, они слабели у него на глазах. «Как я с ними отобьюсь от нового штурма? — думал он, следя за их неровною и неверною походкой. — Как я с ними отобьюсь?.. Ведь Шамиль теперь возьмёт нас руками… Хорошо ещё, если удастся Амеду. Да куда, — дело страшно рискованное»… А сам послал Кнауса по всем секретам — предупредить: не трогаться, что бы ни случилось сегодня… Чу! В долине раздался выстрел… Брызгалов вздрогнул… Потом оправился. Это не в той стороне, куда направился Амед… Вон далеко-далеко горят костры у неприятеля… Им хорошо, у них всего вдоволь… «Поди, — жарят теперь шашлыки и пьют айран»… И у него даже ноздри заходили как у голодной собаки при виде вкусного блюда. По лицам солдат, по их взглядам, прикованным к ярким точкам тех костров, он отгадывал, что и они думают о том же…
— Хорошо бы теперь каши! — вырвалось у кого-то. — Либо щей…
— Молчи!.. — ткнул его солдат локтем. — И без тебя, дурака тошно…
«Нина совсем гаснет… Если бы Бог помог Амеду»…
Тишина этой ночи была удивительна. Казалось, всё замерло кругом, всё точно прислушивалось… Даже Самур не шумел. Полные воды его медленно, без прежней ярости, катились на восток. Водопады, ещё утром шумевшие, к ночи иссякли, и по ущельям едва-едва влачили холодные звенья истощившиеся в своей злобе горные потоки… Амед, Левченко и Мехтулин медленно-медленно крались к горам, останавливаясь поминутно и боясь засады. Но, очевидно, лезгины не верили, чтобы истомлённый голодом и беспрестанными стычками гарнизон крепости решился на что-нибудь… По всему этому пространству их не было… Набежала было сторожевая собака да, узнав своих, весело и ласково завиляла хвостом и кинулась прочь на какой-то почудившийся ей шум. Мехтулин заговорил было с Амедом, но Левченко остановил его… Часа два шли наши, пока им не послышалось вдали мерное дыхание… Во мраке всё-таки можно было различить что-то серое, лежавшее на земле одним сплошным пятном… Громадные овчарки с ожесточённым лаем кинулись к Амеду и Мехтулину. Оба остановились как вкопанные. Когда озверелые псы подбежали близко, наши сунули им куски конины. Хрипя и задыхаясь от бешенства, собаки схватились за них и в тот же момент обе без звука рухнули на землю под ударами кинжалов. Кто-то крикнул издали. Ближайшие овцы шарахнулись куда-то. Крикнули ещё раз: должно быть, пастух-дидоец всполошился, но, обманутый спокойствием и тишиною, подумал, что это ложная тревога, и опять заснул, завернувшись в бурку. Тихо-тихо ползли к нему наши… Левченко зорко выглядывал вперёд… В стаде было штук сто-полтораста баранов… Дидойцы с собою привезли провиант «на ногах», как это они делали часто. Амед был уже близко от пастуха… Тот, верно, почувствовал что-то, вновь приподнялся и насторожился. Но ночь молчала, не выдавая своей тайны. Он вгляделся. Во мраке виднелись, и то смутно, вершины деревьев… Вверху — ни одной звезды… Дидойцу стало холодно, он опять завернулся в бурку и улёгся. Амед и Мехтулин — старались не дышать… Скоро послышалось лёгкое храпение пастуха… Юноши как змеи подобрались к нему… Мехтулин первый и поднял голову над головою того… Пастух опять встревожился во сне и открыл глаза… Но татарин — спокойно, верной рукой в самое сердце ударил его кинжалом, так что на губах несчастного проступила пена, и он, не крикнув, вытянулся, чтобы уже не вставать более…
— Тут должен быть другой пастух! — прошептал Мехтулину Левченко… — Они всегда вдвоём…
— Да… Надо искать…
— Вокруг стада поползём.
Ещё полчаса прошло в томительных поисках, — пастуха не было…
— К своим, к кострам на ночь ушёл.
Костры отодвинулись далеко назад на более сухое мосте, — овцы же заночевали на самом пастбище, где было сыро… Вероятно, второй дидоец вернулся к огням, рассчитывая, что при стаде довольно и одного с собаками. Амед отыскал лошадь убитого, татарин — отлучился в сторону, — наткнулся на другую такую же, подрезал ей треног и сел на неосёдланную… Левченко остался пешком.
