Некоторые из влиятельных членов сирийской общины, которые не раз помогали капитану в его расследовании, были рады увидеть его снова. Приглашая его на приватные беседы в задних комнатах, они шепотом говорили ему то, чего не осмеливались сказать вслух. Дело Луиса Гросса было сфабриковано с начала до конца. Луис Гросс не был виновен в этом убийстве. Он был осужден ради спасения того, кто в самом деле нажал курок пистолета.
Поэтому капитан Кроу начал свое расследование.
Вполне можно предположить, что именно поэтому и исчезли все документы по этому делу.
Капитан Кроу еще не успел как следует углубиться в дело, как его пригласил на беседу один из политических лидеров муниципального управления.
— Капитан, — сказал этот человек, — насколько я понимаю, вы занимаетесь делом Луиса Гросса.
Капитан Кроу признал, что так оно и есть.
— Оставьте его в покое.
— У меня есть основания считать, что Луис Гросс не заслужил осуждения.
— Вы слышали, что я сказал. Оставьте в покое это дело.
— Я думаю, что Гросс стал жертвой сфабрикованного обвинения.
— Говорю вам, чтобы вы оставили это дело в покое.
— У меня уже есть определенная информация, говорящая, что Гросс невиновен. Она может привести к настоящему убийце.
Его собеседник встал, давая понять, что разговор окончен.
— Повторяю, — сказал он, — оставьте это дело в покое. И больше ничего знать вам не надо.
Капитан Кроу посмотрел собеседнику прямо в глаза.
— Ладно, — сказал он. — Оставлять его я не собираюсь. Я считаю, что была совершена несправедливость, и хочу докопаться до истины.
И с этими словами он вышел. Через месяц, несмотря на все свое сопротивление, он был уволен из полиции.
Оплачивался труд офицера полиции не особенно щедро, и если человек был щепетилен и честен, у него было не так много возможностей отложить сколько-нибудь на черный день. Стояли времена депрессии, и эта проблема занимала у Кроу все время. Он хотел бы продолжать заниматься делом Луиса Гросса, но, с одной стороны, у него не было поддержки официальных властей, а с другой — времени. И он был очень счастлив, что наконец ему удалось получить работу на автомобильном заводе, и проводил у конвейера долгие часы.
Шли годы. Капитан Кроу вышел на пенсию и перебрался во Флориду. Затем он стал подумывать о лесах северного Мичигана, где наконец и приобрел этот скромный домик. Здесь он проводил летние месяцы, а зимние — во Флориде; летом он располагался в простом строении, затерянном в глубине лесов, а в остальное время в его распоряжении был непритязательный дом во Флориде, в котором он скромно и не мозоля глаза жил со своей женой, вдали от суматохи и цен зимнего курорта. На свою пенсию он жил небогато, но счастливо.
Но к тому времени мы уже, конечно, знали, что дело Гросса было сфальсифицировано от начала до конца. Мы начали ломать голову, над тем, где искать концы к нему и какими они могут быть, но не имели ни малейшего представления, как нам выйти на них.
Начали мы понимать и то, что неприятности не заставят себя ждать.
Мы с доктором Снайдером отправились в Хайленд-парк сфотографировать дом, в котором было совершено убийство и попытаться составить хоть какую-то логическую схему. Как только я расчехлил камеру, на нас сразу же обратили внимание, и мы почувствовали, что наш интерес встречает неприкрытую враждебность. Мы благополучно унесли ноги, но стало совершенно ясно, что некоторые влиятельные в этих местах люди не хотят, чтобы на дело Гросса кто-то обращал внимание.
Но к тому времени «Аргоси» уже начал публиковать относящиеся к делу факты и стало очевидно, что журнал собирается добраться до подлинной сути происшествия. Это, конечно, вызвало серьезное волнение в Хайленд-парке и в Детройте.
Детройтская «Таймс» опубликовала отчет о нашем расследовании и в стремлении получить собственную информацию обратилась к прокурору Джеральду О'Брайену с вопросом, что ему известно об этом деле; газета так же постаралась привлечь его внимание к работе, уже проделанной расследователями «Аргоси».
Именно тогда и произошел перелом в ходе дела, которого ждал рабби Сперка.
Буквально в каждом деле, которое нам приходилось расследовать, мы встречали пассивное или активное противодействие прокуратуры. Большей частью противодействие это сказывалось в закулисной деятельности. Оно, в частности, заключалось в том, что в нужное время нужному лицу, обладающему реальной политической властью, то и дело шепотком сообщали на ухо определенные сведения. Этот закулисный саботаж приводил к тому, что мы нередко наталкивались на холодность и равнодушие официальных инстанций.
