Рука Уно, игравшая до этого кистями шелкового кушака, замерла, сжав одну из кистей в кулаке. Ольга робко взглянула ему в лицо. Застывший взгляд Уно был направлен куда-то мимо нее. Потом он моргнул и медленно разжал ладонь.
— Я слышал о подобном. Но вижу впервые... Цебеш, выходит, и правда сильный колдун. Что ж, это многое объясняет. Однако почему вдруг только он? Людей, которые знают магию, найти можно. В каждой столице десятки алхимиков и магов, и, поверьте моему опыту, не все они шарлатаны. Вам нужно отыскать свое прежнее тело и колдуна или священнослужителя, который вам сможет помочь.
— Как просто, — горько улыбнулась Ольга.
— Не просто. Но вполне возможно.
— Нет. Невозможно. Как бы вам объяснить... Мое настоящее тело — оно далеко. Очень далеко.
— В другой стране? В Китае? — Ольга грустно покачала головой. — Еще дальше?!
— В будущем. Да, вы зря улыбаетесь — в будущем, или, может быть, в другом мире. В двухтысячном году от Рождества Христова... Видите — только Цебеш мне может помочь. Раз он притащил меня сюда, то сможет и вернуть обратно.
— Он вас обманет. Не будет он никого никуда возвращать... Мне так кажется.
— Может быть. Но он — моя единственная надежда.
— А вам так хочется туда, назад? — В голосе Уно послышалось сожаление.
— Да, конечно. Этот мир — он совсем для меня чужой. Впрочем, к чему весь этот разговор, если...
— Постой! Есть один человек. Мне тогда показалось, что он настоящий святой... Я видел этого человека, говорил с ним. Простой плюгавенький старичок. Дервиш. Говорят, он родом из Пенджаба, это далеко на востоке... Была свадьба, и у хозяйки не хватило масла, чтобы приготовить еды для гостей. И купить негде — до города далеко, а гости уже собрались... Тогда дервиш взял чан, пошел и зачерпнул воды в реке. Когда он принес чан хозяйке — там было масло. Настоящее масло — я сам видел... Он только велел хозяевам, когда будет время, купить чан масла и вылить его в реку, чтобы не нарушать гармонии мира... Такой человек может помочь, я в этом уверен.
— Пенджаб — это очень далеко, — осторожно заметила Ольга.
— Все это произошло в Македонии. Я там его видел два года назад... Понимаю, это все иллюзорно, но нельзя же сидеть и ждать просто так. Тем более что Цебеш, может быть, уже и не вернется. Его по всему Грацу ищут.
— Может, вы и правы... Не знаю. Надо все хорошенько обдумать. — Она боялась спугнуть появившуюся надежду.
Ветер в лицо. Лошадиные подковы стучат по утоптанной сотнями ног дорожной земле. Города, городишки, деревни. В дорожной сумке Карела лежит клочок бесценной бумаги.
«Срочно. Лично в руки. Лейтенанту Стефану Карадичу.
Он в Граце. Хорошо охраняется. Взять сами не сможем, скорей приезжай. Матиш».
Пятое октября. Солнце в зените. Только бы лошадь не сдохла. Несложно догнать врага. Куда сложней догнать время.
— Не думаю, что ты увидишь нечто решающее. Но что-то ты увидеть должна. Что-то, что тебе поможет, подскажет, как дальше быть.
Они сидели в комнате Ольги на жесткой, покрытой соломенным тюфяком кровати. Уно, оказывается, иногда курил кальян и возил его постоянно с собой. Он насыпал сушеной травы, запалил ее от лучины и, пару раз затянувшись, протянул Ольге.
— По крайней мере, попробуешь.
— Хорошо. Я что угодно готова попробовать, лишь бы вернуться домой. — Ольга решительно взяла в руки костяной мундштук.
— Так. Глубже вдыхай, дыши ровно. — Он негромко ударил рукоятью ножа по столу. Еще раз. Ритм был незамысловатый, но неотвратимо-уверенный. — Дыши. Еще. Забудь обо всем. Расслабься. Смотри прямо перед собой и вдыхай. Слушай. Ты вся — слух. Когда барабан замолчит, ты вернешься. Ритм. Задавай свой вопрос. Ты и есть этот ритм...
Ее взгляд, зацепившись за что-то на гладкой противоположной стене, замер. Кальян выпал из расслабленного рта. Уно продолжал выстукивать рукоятью ножа по столу. Он внимательно следил за ее руками, лицом. Всегда интересно — что человек увидит, если осмелится, сможет заглянуть себе в душу и дальше, туда — в запредельное.
«Маленькая трещинка на беленой стене. Трещина, так похожая на ущелье в горах. Она все больше и больше» — думала Ольга. — Внутри ущелья течет ручеек, или нет — речка. С грохотом, пенясь, несет она воды по каменистому дну. Скалы известняка и гранита до самого неба. И я черной точкой иду по тропинке над ревущей водой. Иду и догоняю ту, другую, черноволосую, которая бежит впереди. Ветер, холодный ветер в спину. Он разбрасывает распущенные волосы, задирает белое платье. Бегущая испуганно оглядывается — у нее очень знакомое лицо.
