— Приведите пример.
— Общая слабость среднего и низшего командного состава. Начиная от командира полка и ниже. Даже слабо обученный экипаж танка на морально устаревшей и частично неисправной машине остаётся ограниченно боеспособным. При наличии командира, который поставит понятную, реально выполнимую и не самоубийственную задачу. Но, повторяю, единого мнения о причинах катастрофы Красной армии в приграничных сражениях в наше время нет. Возможно, действовал целый комплекс причин. Мне случалось читать совершенно дикие и нелепые объяснения.
— Каково самое нелепое?
— Красная армия готовилась напасть первой. Войска к обороне были не готовы. Или вот ещё. Предательство Павлова, который сознательно подставил округ под удар, саботировав или переврав приказы из Москвы.
— Я понял вашу мысль, товарищ Штирлиц. Можно не продолжать. И что вы предлагаете? На основании знаний из будущего.
— Вот если бы тут был мой брат Петька, товарищ Сталин, то он сейчас загрузил бы вас советами и рекомендациями. Но я — это не он. Мой совет — узнайте реальное, истинное состояние дел в армии. Особенно в плане сохранения управляемости и адекватности командиров. Что будет, если командир полка потеряет связь с начальством и соседями, а приказ из красного пакета в сложившейся оперативной обстановке выполнить будет невозможно? Что он сделает? Самостоятельно, своей властью, а? Решения же принимайте сами. Пошлите в войска проверяющего с широкими полномочиями. Но обязательно непредвзятого. У которого будет цель не кого-то утопить или поднять, а именно узнать правду.
— Хорошо, товарищ Штирлиц. И кого вы предлагаете в качестве такого вот «проверяющего»?
— Откуда же я знаю, товарищ Сталин? Вам виднее. Нужен честный человек, которому вы доверяете.
— И тем не менее. Я хотел бы услышать ваше личное мнение. На основании послезнания. Кто?
— Раз вы так ставите вопрос, то… Я достаточно много читала о вашем времени. И из прочитанных книг у меня сложилось впечатление, что конкретно для этой работы больше всего подошёл бы товарищ Мехлис. Что-то строить, созидать он органически неспособен. Но разрушить, найти и вскрыть недостатки — это к нему. Пошлите Мехлиса, товарищ Сталин. Такое вот у меня мнение.
— Спасибо, товарищ Штирлиц. Я подумаю над вашими словами. И ещё. Прошу вас в неофициальной обстановке, наедине, передать господину Гитлеру, что руководству СССР не слишком нравится вся эта возня вблизи южных границ. Мы обратились к шаху Пехлеви с просьбой пропустить советские войска на территорию Ирана. Во исполнение договора от 1921 года. К сожалению, шах ответил нам отказом. Есть мнение, что в Иране вскоре может начаться социалистическая революция. И СССР не исключает возможности рассмотреть обращение революционного правительства Ирана с просьбой о вводе в их страну советских войск. С Великобританией СССР не связан никакими союзническими обязательствами, поэтому как-либо поддерживать иракскую группировку англичан Советский Союз не планирует. В свою очередь, мы ожидаем, что Германия, как стратегический союзник СССР, не станет каким-либо образом вмешиваться во внутренние дела Ирана. Вы всё поняли, товарищ Штирлиц?
— Да, товарищ Сталин, поняла. Я сегодня же передам ваши слова Гитлеру.
— До свидания, товарищ Штирлиц. И желаю выздоровления нашим девочкам.
— Я тоже желаю этого, товарищ Сталин. До свидания…
Фух, даже ухо запотело! Полчаса со Сталиным по телефону разговаривала. За окном светает. Утро.
Отравили. Какая-то тварь отравила мышьяком наших девчонок. Из пятнадцати отравились четырнадцать. По-видимому, отравлено было молоко, которое вечером привезли девчонкам с ближайшей фермы. Единственная девочка, отравления не получившая, не любит молоко. Потому она и пить его не стала. Точно так же не отравился инструктор, с которым дети ходили в поход. Он тоже не любит молоко.
На случай каких-либо экстренных ситуаций у инструктора была с собой сигнальная ракетница. Поэтому сопровождавшая отряд особая группа берлинских полицейских пришла на помощь очень быстро. Это и спасло девочек. В той группе на всякий случай был и врач, который сразу диагностировал мышьяковое отравление.
