Нина наконец все поняла.
- Да пусть говорит. Но как хотелось сегодня побыть вдвоем.
- А мне? - Для большей выразительности я остановился.
- Ты меня любишь? - быстро спросила Нина.
- Очень.
- Так же, как прежде? - Она внимательно следила за выражением моего лица.
- Еще сильней!
- И ничего не изменилось?
- Ничего.
- Ни капельки?
- Ни капельки.
Она осталась довольна моими ответами, и необходимость провести вечер в обществе малознакомого Алика, выскочившего из машины и провинциально почтительно пожавшего протянутую ему руку, уже не казалась ей столь тягостной.
- Алекпер, - торжественно представился Алик; по сравнению с высокой, плотной Ниной он был трогательно мал.
- Ты о семье моей старайся не говорить, - шепнул я ему, закрыв за Ниной переднюю дверцу. Он вполне мог со свойственной ему наивностью спросить, как учится мой старший сын или живы ли родители жены, предложить тост за семью и огорошить Нину, справедливо убежденную в том, что я холостяк.
В ресторан Дома кино, обычно самый легкодоступный из всех, расположенных в центре, нас долго не пускали из-за юбилея Батановского...
Через весь зал действительно тянулся громадный П-образный стол, в этом мы убедились позже, когда удалось-таки преодолеть заслон из двух швейцаров и гардеробщицы. Батановский имел полное право занять весь ресторан: он был знаменитым киноартистом, и не будь с нами Алика, мы с Ниной, смирившись с неудачей, пошли бы пытать счастья где-нибудь еще. Но присутствие Алика, не сомневающегося в том, что мне в Москве все доступно, заставило меня действовать!..
Оставив их внизу, я поднялся на третий этаж и нашел главного администратора. Замотанный приготовлениями к предстоящему банкету, он долго меня не понимал.
- От какого Азиза? - Не глядя на меня, он заполнял какие-то счета.
- Кеманчиста.
- Что? - Оторвавшись на мгновение от бумаг, он с недоумением посмотрел на меня поверх очков.
- Кеманча. Инструмент такой... Вы в "Арагви" работали?
- Давно...
Администратору на вид было лет пятьдесят, и непонятно, как он мог работать с Азизом в "Арагви" в послевоенные годы...
Сколько же лет ему было тогда? Видимо, совсем мальчишкой начал он свою ресторанную деятельность. Или же Азиз, любящий похвалиться успехами своих бывших сослуживцев - один из них даже стал генералом, - что-то напутал...
- Вас Володей зовут?
- Да.
- В "Арагви" работали?
- Работал. Азиз... Музыкант, что ли?
- Да..
- А он жив еще?
- Болеет очень.
Моложавый Володя сочувственно вздохнул, продолжая коситься на счета.
- Так что тебе надо?
- Племянник его приехал из Баку. Азиз очень просил столик устроить.
- Сколько вас?
- Трое.
- Банкет у меня, - расстроенно сказал Володя, -- сто пятьдесят человек... Юбилей Батановского.
- Я знаю.
- Приказано никого не пускать, даже кинематографистов. - Володя поморщился как от боли, вспомнив о приказе, и все же чувство коллегиальности взяло верх. - Ладно... Поднимайтесь... Я сейчас позвоню вниз... Азизу привет...
Нам поставили столик у окна, и мы были единственными посетителями, не имеющими отношения к юбилею Батановского, на который собрался весь цвет советского кино.
Алик был вне себя от счастья, он знал всех поименно, перечислял роли и даже был посвящен в довольно интимные подробности жизни многих присутствующих.
- Зотова! Зотова! - Он возбужденно направлял наше внимание в нужном направлении. - В "Горячем цехе" снималась, Мухина первая жена, в прошлом году развелись...
Нину его поведение поначалу веселило, потом ей захотелось поговорить о нас, и пришлось дать ему понять, что пора умерить свои восторги.
-Я хочу выпить за тебя, мой дорогой, - сказала Нина с ласковой, чуть грустноватой нежностью. - Рыцарь ты мой! Какое все же счастье, что ты есть! Суметь, несмотря ни на что, сохранить, сберечь свое чувство - это такая редкость в наше время. Я так благодарна тебе? Четырнадцать лет! Поверить трудно, что такое возможно! За тебя, чудо мое!
Ее нисколько не смущало присутствие Алика, который, правда, слушал ее краем уха; внимание его было отвлечено банкетом, набиравшим силу, как морской прибой после полуночи. И все же сама способность Нины говорить так свободно в присутствии малознакомого человека не могла не смутить его. А когда она сказала, что моя преданность ей приводит в восхищение всех, включая ее супруга Олега, он, порывшись для вида в карманах, встал и, извинившись, отправился в буфет якобы за спичками...
