Вслед за струйкой выполз сам Бозел.
В принципе если вы видели одного дракона, то вы видели одного дракона. Драконы похожи друг на друга так же, как люди. То есть издалека они все одинаковы, а при ближайшем рассмотрении они все разные.
Бозел, как следовало из его имени, был большим и зелёным. Размах крыльев Бозела был около десяти метров, от головы до кончика мощного хвоста было все пятнадцать. Четыре короткие лапы с длинными и острыми когтями бороздили землю.
Бозел зевнул. Где-то вдали зашёлся в кашле задыхающийся от смрада соловей.
— Здравствуй, пища молодая, незнакомая, — сказал Бозел. Голос у него был гулкий, как будто кто-то разговаривал, сидя в огромной пустой бочке.
— День добрый, — сказал Гарри.
— Сегодня не просто добрый день, — сказал Бозел. — Сегодня прекрасный, изумительный день. Солнце светит, небо голубое, облака белые и пушистые, птички весело поют… Идеальная обстановка для суицида.
— А ты намерен совершить акт суицида? — спросил Гарри, не веря своей удаче. — Это дело серьёзное, и если ты на него решился, значит, хорошо обдумал, и отговаривать тебя я не буду.
Бозел расхохотался, при этом его левый глаз (а был он величиной с тарелку) задергался в нервном тике. Гарри не нашёл в своих словах ничего смешного, поэтому к дракону присоединяться не стал. Пусть сначала объяснит, над чем именно он ржёт.
— Не дождётесь, — сказал Бозел, когда к нему вернулся дар членораздельной речи, а нервный тик почти прошёл. — Драконы не склонны к суициду.
— Извини, — сказал Гарри. — Но когда ты заговорил о суициде, я было подумал…
— Вообще-то я имел в виду тебя.
— Меня? — удивился Гарри.
— Тебя.
— Да как ты мог подумать обо мне такое?
— Дело в том, что люди, которые приходят ко мне, всегда хотят свести с жизнью все и всяческие счёты.
С точки зрения драконов люди, наносящие им визиты, делятся на самоубийц двух категорий.
Есть явные самоубийцы. Как правило, это страдающие от безответной любви прыщавые романтики, которым гибель от зубов древнего чудовища кажется прекрасной и возвышенной. Они приходят пешком, читают перед смертью пару сонетов, орошают землю у входа своими слезами, никогда не отрицают своих намерений и принимают смерть достаточно легко.
Скрытые самоубийцы приезжают на конях. Они закованы в доспехи, вооружены длинными копьями и острыми мечами и склонны затягивать спектакль боевыми кличами, гарцеванием на своих скакунах и попытками пустить оружие в дело. Но в итоге они становятся такими же мёртвыми, как и первые.
— Я не самоубийца, — сказал Гарри. — И даже если бы я был самоубийцей, то нашёл бы менее утомительный способ, чем долгое и некомфортное путешествие к твоей берлоге.
— Не самоубийца? — переспросил Бозел. Такой оборот событий был для него нов. — Тогда зачем ты пришел?
— Я — волшебник.
— Ну и что? Одно другое не исключает, — сказал Бозел. — Я люблю волшебников. От постоянных занятий магией их вкус становится пряным и особенно изысканным.
— Я вообще-то по делу.
— Знаю я все ваши дела, — сказал Бозел. — Но Любителя Рубок ты не получишь.
Сначала Гарри несколько удивился сообразительности крылатой рептилии. С другой стороны, а чему тут удивляться, подумал он. Этому дракону уже несколько веков, если не больше, за это время станешь сообразительным. А если не станешь, то вымрешь.
— Почему не получу?
— Потому, — сказал Бозел. — И вообще, я тебя съем.
— Может быть, для начала ты выслушаешь мои аргументы?
— Разговор перед обедом? Это может быть занятно, — сказал Бозел. — Так и быть, я выслушаю твои аргументы. Но не более трёх.
— Хорошо, — сказал Гарри. — Аргумент первый: Любитель Рубок необходим мне для того, чтобы с его помощью сокрушить Тёмного Властителя Негориуса и шайку его мерзких прихвостней.
— А зачем? — спросил Бозел.
— В каком это смысле «зачем»? — спросил Гарри. Вообще-то старикан Горлогориус ему этого не объяснял. Либо считал, что сам факт существования Тёмного Властителя является достаточной причиной для его уничтожения, либо старого мага мучает склероз. — Потому что Негориус угрожает существованию всего мира.
— Каким образом?
— Ну… — сказал Гарри. — Э… и вообще… в смысле, он Тёмный и… да… Вот.
