Из первой шлюпки выскочил старший лейтенант НКВД в темно-синих галифе, защитной гимнастерке и васильковой фуражке. Спрыгнул на песок, но набежавшая волна тут же окатила хромовые сапоги по щиколотку. Выскочил на сухое, оглянулся на лодки и направился к встречающим. Остальные пассажиры тоже попрыгали, стараясь не попасть в прибой, потянулись на высокий берег, разминая затекшие ноги. Опустевшие шлюпки развернулись и направились к «Армении».
Увидев приближающегося лейтенанта оба встречающих подтянулись, откозыряли.
— Младший лейтенант НКГБ Викторов.
— Старший лейтенант спецподразделения Серпилин.
— Старший лейтенант НКВД Борисов, руковожу высадкой пассажиров. — ответил подошедший, рассматривая погоны Геннадия.
Серпилин протянул НКВД-шнику бумагу, подписанную лично Сталиным и Берией о том, что спецподразделение выполняет особые задачи, все государственные и военные органы власти обязаны содействовать подразделению, а на оккупированных территориях лично тов. Серпилин имеет право принимать решения, подменяя любые отсутствующие государственные структуры.
— Серьезная бумага. — покачал головой старший лейтенант, возвращая документ.
— Товарищ Борисов, располагайте своих на берегу, повыше от реки. Здесь вам предстоит жить долго, ибо сразу такую толпу мы эвакуировать не сможем. До ближайшего жилья — свыше тысячи километров по бездорожью.
Лейтенант растерялся, снял фуражку, пригладил редкие волосы и снова ее надел:
— А где же тут жить-то? И вообще, где мы находимся?
— Колонна автотранспорта с едой, палатками, одеялами уже в пути, думаю, к вечеру будет тут. А находитесь вы… А вам еще не сказали? — Геннадий задумался, а потом ответил. — На спецобъекте. На большее — пока отвечать не уполномочен. Пусть начальство, если уж взялось тут все секретить, само выкручивается как хочет.
— Товарищ Серпилин, у меня есть и другое задание. Я с подчиненными сопровождаю спецгруз в Туапсе.
— Что за груз? — спросил Геннадий.
— Опечатанные ящики разного размера. Что внутри — не знаю. Так по описи и принял. Мое дело доставить в целости с ненарушенными пломбами.
Геннадий задумался.
— Может архивы? — подал идею Максим.
— А, вспомнил! — Геннадий хлопнул себя по голове. — Спецгруз, «Армения»… Картины там из всех музеев Крыма. Картины, антиквариат и другие ценности. Пусть пока на теплоходе останутся, ничего им не сделается. Только если на палубе лежат — лучше в трюм перенести, а то мало ли, отсыреют экспонаты, потом реставрировать придется.
Борисов удивленно посмотрел на Геннадия, но промолчал.
Шлюпки совершили третью ходку, перевозя преимущественно женщин и детей, когда на горизонте показалась колонна из нескольких десятков грузовиков. Впереди шел вездеход ГАЗ-66, за ним тянулись немецкие МАНы и Опели, замыкала колонну огромная КАМАЗовская фура.
Народ оживился, разбредшиеся по пустыне люди громко приветствовали долгожданный груз. А то ведь даже присесть некуда. Дети тоже прекратили свои догонялки, сгрудились и с интересом рассматривали приближающиеся автомашины.
В числе первоочередного, помимо еды, медикаментов и палаток, была посуда, газовые плиты и баллоны с пропаном. Под указаниями Борисова лагерь начал обустраиваться. Устанавливались палатки, с помощью шоферов подключались плиты к газовым баллонам. Особо страждущие устремились с кастрюлями и ведрами к реке — готовить обед, переходящий в ужин. Самые крепкие носили мешки и ящики с продуктами к шлюпкам — на судне ведь тоже голодают. А Серпилин, прихватив с собой десяток врачей и хирургов, погрузились в АН-2 и отбыли домой, на базу. Младший лейтенант НКГБ Викторов остался в новом лагере — как представитель базы. Ему в помощь остались и несколько командиров РККА из старожилов, приехавших на грузовиках.
