— Пора. — решил Андреев, и отдал приказ — открыть огонь.
Первые же выстрелы девяти гаубиц очень удачно накрыли хвост колонны. Тяжелые снаряды шелестели над головами, врезались в лед, в берега, поднимая на воздух деревья в вперемешку с землей, лед, воду, людей, коней, повозки. В небе застрекотал дельтаплан, Филатов сверху передавал поправки наводчикам. Огонь перенесли на начало тысячи. Среди всадников началась паника: люди, лошади полезли на берег, пытаясь затеряться в лесу. На правом берегу в бой вступили красноармейцы из боевого охранения. Затрещали выстрелы, застрочили пулеметы, во врагов полетели стрелы. Дружинники приготовили мечи, но рукопашного боя не получилось: сразу как завязалась перестрелка, толпа монгол отхлынула от правого берега и, обходя или прыгая через полыньи, по разбитому льду, устремилась к левому — тихому и спокойному. Многие гибли даже не от осколков, а просто тонули, утаскиваемые на дно намокшей зимней одеждой и железной амуницией.
Когда река стала совсем не проходимой, гаубицы перенесли огонь на левый берег, где спрятались монгольские сотни, успевшие выбраться из огненного мешка. А над рекой продолжал летать дельтаплан, указывающий самые многочисленные группы всадников.
Разгром был полный. Через пятнадцать минут артобстрела от монгольских тысяч осталась едва треть, да и те разрозненными кучками по пять-десять человек — кто верхом, кто пешком — кинулись обратно, вверх по реке. По протоптанной колее двинулись танки, преследуя противника, удиравшего по противоположному берегу. Вместе с танками рванул ганомаг с десятком автоматчиков и сотня рязанских дружинников верхами. Вскоре боевая техника достигла нетронутой части реки. Именно здесь выбирались на лед уцелевшие десятки степняков, формируя некое подобие отрядов. Еще не увидев, а только услышав шум приближающейся техники, монголы рванули вверх по реке, нахлестывая своих лошадок. Танки сделали по уходящим по паре выстрелов осколочными, но это лишь подстегнуло беглецов. Дружинники тоже выехали на лед, преследуя деморализованного противника. Им в поддержку двинулся ганомаг, а танки притормозили, рассредоточились и свернули в кусты. Из леса противоположного берега продолжали прибывать степняки, вот их то нужно было тормознуть — не пустить вслед за дружинниками.
Меж тем, пронский князь, воодушевленный такой быстрой победой, прискакал в деревню, умоляя сотника Андреева немедленно двинуться на помощь Пронску, ибо по его мнению основные силы монгол сейчас находятся именно там.
Лейтенант связался с танкистом Ярошенко, передал ему информацию по исходу боя. Тот сообщил, что одна танковая рота уже вышла на исходные позиции и с минуты на минуту ожидает появления разбитых на реке Проня монгол, вторая пытается преследовать тысячи, ушедшие по реке Пожва. Впрочем, пока неудачно — лед для танков слишком тонок — первую машину чуть не утопили, а леса вокруг и вовсе непроходимые. Монголы как-то сумели вычислить их засаду, бросили повозки, лесом обошли ее по большой дуге и сейчас оторвались на двадцать километров. Ерисов на дельтаплане следит за монголами, но толку то от этого? Как говориться, близок локоть, да не укусишь. После переговоров с Афанасьевым и Шибалиным было принято решение эту роту вернуть в силур, чтобы потом перекинуть ее поближе к Коломне и уже оттуда попытаться пройти к Рязани.
— Были бы нормальные дороги, либо лед покрепче, а так — не война, а сплошные мучения. — констатировал танкист.
Так что первая танковая рота именно сейчас на всех парах несется по водоразделу, к точке устойчивой работы портала.
Афанасьев одобрил просьбу пронского князя.
— Игорь, ты сейчас сворачивайся, и выдвигайся к Пронску. Посмотри что там и как, а потом, если монгол отгоните, тоже давай возвращайся домой. Через Коломну хоть и дальше получится, зато надежнее — дорога уже накатана.
Пока орудия срочно готовили к маршу, Филатов успел заправиться и полетел в сторону Пронска.
— А успеем? — переживал князь.
Андреев приложил к карте линейку.
— Если напрямую, через лес — сорок километров. Если по реке петлять — полтинник набежит. Часа два пути, плюс — время для сборов. Должны успеть.
