Арбалетный болт прошил листву и с треском вошел в тонкое деревце, расщепив его надвое.
– Ух ты! – воскликнул Эдгар и от неожиданности сел на землю.
– Бежать надо! – воскликнул Ригард, которого разом покинул весь хмель. Он упал в траву, опасаясь, что в них снова будут стрелять, однако наемники были уже далеко, и Клаус смело вышел на дорогу.
– Эй, ты куда? – спросил его Дирк.
– Давай посмотрим, чего осталось…
– А чего там смотреть – люди там убитые. Давай двигать отсюда, а то понаедут солдаты лорда, тогда доказывай, что не виноват!
– И то верно, уходить надо, – поддержал напарника Эдгар, поглядывая на увязший в дереве болт.
Ригард же, напротив, неожиданно осмелел, поднялся из травы и, отряхнув с колен цветочную пыльцу, вышел следом за Клаусом, когда тот уже крался к разоренному обозу.
Пересиливая страх, он нагнал товарища, и тогда они пошли быстрее – вдвоем было не так страшно.
Картина разорения выглядела ужасно. Осиротевшие лошади кавалеристов стояли возле убитых хозяев, нагибая шеи и позвякивая удилами. Извозные же лошади лишь подергивали ушами и отмахивались хвостами от надоедливых мух. Казалось, им было все равно, кто погонит их дальше.
– Вон там купец лежит… – свистящим шепотом произнес Клаус, указывая на тело в богатых одеждах, из-под которых к тележному колесу натекала кровь.
– А чего брать-то будем? – деловито спросил Ригард, поеживаясь от вида мертвых тел.
– Уж конечно, не тряпки, с ними мороки много, да и попасться можно. Золото будем брать! Золото и серебряные деньги!
Трясущимися руками они перевернули тело купца и стали его обыскивать, но ничего не нашли.
– До нас успели… – обронил Клаус. Они перебежали к следующему купцу, и тут их ждала удача. У этой жертвы, помимо срезанного грабителями, был и другой кошелек, который те не заметили.
Клаус торопливо сорвал его, и они с Ригардом бросились в кусты, поскольку со стороны города послышался топот скачущих лошадей.
Едва Клаус с Ригардом выскочили на опушку, к месту побоища прибыл большой отряд кавалеристов графа Виндорфа. Для четверки приятелей это послужило сигналом к бегству, и они понеслись через лес – к реке, чтобы не попасться под руку разгоряченным солдатам.
Пока с дороги доносились негодующие крики, это прибавляло беглецам сил, но, пробежав в таком темпе с милю и вконец обессилев, они попадали в траву у берега реки.
Минут пять никто не мог говорить, все лишь хрипло дышали и откашливались.
– Больше… я ни на какие гулянки с вами… ходить не буду… – сказал Эдгар и сплюнул.
– Да уж… – согласился с ним Дирк и вытер рукавом раскрасневшееся лицо. – Надо было сразу домой идти… как из «Елки» погнали… Во, смотрите чего! Мне ее маманя второго дня с базара принесла!
И он продемонстрировал дыру на рукаве новой рубахи.
– Не нойте, батраки! – с долей превосходства произнес Клаус и стал развязывать добытый кошелек, в котором позвякивали монетки и чувствовалась приятная тяжесть золота.
Когда шнурок был развязан, на ладонь Клауса скользнули двенадцать золотых незнакомой чеканки.
– Ух ты! – воскликнул Ригард, пододвигаясь ближе. – Маленькие какие! Наверно, по полталера!
– Откуда ты знаешь? Ты что, золотой талер видел? – усмехнулся Клаус.
– Нет. Но видно же, что они небольшие.
– Ну и пусть небольшие, пусть по полталера. Значит, на каждого по полтора золотых талера приходится… Держи, Дирк, вот тебе на новую рубаху, еще и на лошадь останется.
– Нет-нет, не надо! – замахал руками Дирк. – Я это не возьму.
– Почему? – удивился Клаус.
– Потому, что деньги эти ворованы у убитого человека.
– Дурак, что ли? Мы, что ли, этот обоз пограбили? Мы лишь подобрали то, что осталось, а это золото все равно бы пропало!
