— Я люблю ее!
— Ложь! — рявкнул он и зарычал, словно лев, так громко, что я перестал слышать ветер. Откинул с головы красную ткань и стал сверлить меня злым взглядом. — Она призрак! Красивая легенда, придуманная тобой, чтобы лелеять глупую мечту и бесконечно оправдывать свое бездействие!
— Я делал все, что мог, не жалея сил, идя против здравого смысла, советов близких, не взирая на укоры друзей!
— Ты сражался с ней, а должен был сражаться со своими недостатками.
— Я хотел все исправить!
— Тебя больше нет. Ты ничего не способен исправить. — Мощным порывом ветра с шатра сорвало крышу, полетели в высоту ковры и деревянные шесты. Костер моментально погас. В лицо устремился горящий уголь, обжигая кожу. Песок залепил глаза, рот, нос. Я стал задыхаться. Темнота вновь окутала меня. Рядом снова никого не оказалось. Шторм резко закончился. Пришло понимание, что это был сон, и он окончен. Застучало в висках, я ощутил биение сердца, но как я ни пытался, открыть глаза не получалось. Так и висел в черной пустоте, не имея возможности ни проснуться, ни пошевелиться.
Громкий механический щелчок. Яркий свет упал на старые напольные часы. Такие я видел только у бабули в деревне, будучи ребенком.
Резное дерево, красивые вензеля, длинный медный маятник. Три часа дня. В луч прожектора вошла Саманта. Такая, как я ее увидел в первый день. Приталенный плащ, распущенные волосы. Я позвал ее, попытался приблизиться. Тщетно. Она задумчиво посмотрела на часы, открыла створку циферблата и пальчиком перевела время на час назад. Я снова полетел вниз, в черную бездну.
Этот огромный город покинули очень давно. Покосившиеся высотные здания, проросшие сухим вьюном, стояли тесными рядами и печально озирались друг на друга разбитыми окнами. Тяжелый смог висел в воздухе, укутывая все вокруг. Само время тут стояло на месте. Побродив немного, я вышел на главную улицу. Проржавевшие автомобили безмолвно застыли в пробке. Пассажиров не было. Улицы были пусты, дома разбиты. Пару раз я видел оголодавших крыс и случайно залетевших в это проклятое место ворон. Устал. В голове постоянно стоял тихий, иногда заглушаемый мыслями, но не пропадающий шум радиопомех. Захотелось присесть. Увидел выцветшую вывеску кафе. Потрескавшиеся стекла желтели грязными подтеками редких дождей. Внутри мрачно. Разбитые бутылки, посуда. Стулья хаотично валялись на полу. Подошел к единственному целому зеркалу за барной стойкой. Смахнул пыль. На голове серая ковбойская шляпа. Потертый длинный плащ, весь в засохшей грязи. Платок на шее. Серые джинсы. Пустая кобура на бедре. Сайрос тупой болью отзывался в руке и выглядывал из-под грязных бинтов. Отросшая борода.
Сел на барменский стул, опустил голову. Это был очередной сон. Не самый радужный. Все в этом городе угнетало, пугало даже, его хотелось покинуть, бежать отсюда со всех ног. Если в пустыне я чувствовал, что мне надо двигаться вперед, то тут мне хотелось спрятаться от чего-то зловещего. Потер усталое лицо руками. Почувствовал на себе чей-то взгляд. Посмотрел в зеркало. В дверном проходе скользнула тень. Присутствие невидимого мне, неизвестного существа заставило сердце колотиться. Я резко обернулся. Никого. Ставшее классикой кинематографическое решение на деле не выглядело избитым. В соседнем помещении щелкнула и заморгала лампа. Я замер. Дыхание сперло, по спине пробежал холод. Сжал скулы, попытался выровнять пульс. Проверять, кто включил в кухне свет, я точно не хотел. Начал медленно подниматься, осторожно посмотрел в сторону выхода. Чисто. Тучи на улице сгущались, собирался идти дождь. Бежать надо было без промедления. Кто бы тут ни был, меня уже заметили. Радиопомехи в голове стали звенеть громче и тоньше. В соседней комнате раздался шорох одежды, лязгнуло железо. Послышался шепот, смех убегающих детей. Шепот становился все сильнее. Не разобрать ни слова. Да и не хотелось. Хотелось унести отсюда ноги. В таких местах плач ребенка еще может быть вызвал бы сомнения, смех же сомнений не вызывал. Кровавые сцены с расчлененкой были не за горами. Снова смех. Резко все стихло. Только стук сердца разрывал тишину, и тот норовил остановиться. Медлить было бессмысленно. Я успел сделать два шага, выходя из-за барной стойки, как услышал грохот падающей на пол кастрюли. Снова детский хохот и приближающийся звук топающей босой ножки по кафельному полу в кухне.
