— Он пошел недалеко по одному делу, — ответила мать. «Она уже тогда знала обо всем», — думал позднее Этторе.
— Ты что приготовила?
— Молочный суп.
— Хорошо. — Этторе подошел к буфету. Там лежали две красивые, пестрые коробки с ампулами, обернутыми в целлофан, как заграничные сигареты.
Мать повернулась к нему и сказала:
— Погляди на обратной стороне, сколько они стоят. Может, ты считаешь, что не надо тратиться на лечение? Что же, мне ждать, пока совсем сгниет печень?
Он вспылил.
— Конечно, надо лечиться! Кто в таком деле думает о деньгах? Знаешь, чем ты меня всегда злишь и выводишь из себя? Тем, что без конца говоришь о вещах, о которых лучше молчать. Ненавижу эту твою манеру, злость во мне так и закипает!
Она отвернулась к плите. Он провел рукой по краю стола.
— Накрыть на стол?
— Я сама.
Этторе сунул руки в карманы и посторонился, пропуская мать к столу.
— Куда тебя колют?
— В руку.
Этторе хотел спросить, больно ли это, но раздумал.
Минут через десять после того как стол был накрыт, вернулся отец. Этторе сразу услышал его шаги на лестнице, и они показались ему более легкими, чем обычно, — возможно, он даже шагал через ступеньку.
В дверях отец появился с улыбкой на губах. Этторе вынул руки из карманов и с удивлением уставился на его вдруг помолодевшее лицо. Ему показалось, что отец сделал какой-то знак матери, стоявшей в углу у плиты.
— Ты что, получил хороший заказ? — спросил он.
— Речь идет о тебе, — ответил отец, — а для меня это больше, чем хороший заказ. Давайте сядем за стол и поговорим.
За столом Этторе узнал, что ему нашлась работа на шоколадной фабрике и что за это он должен быть благодарен кавалеру Ансальди. Мать тут же сказала:
— Так что здоровайся повежливее с кавалером Ансальди, если встретишь его на улице.
Этторе вздрогнул, как ужаленный, и уже готов был крикнуть: «Ах, значит, ты знала? Так почему же ты мне ничего не сказала? Хотела приготовить приятный сюрприз?» — но подумал, что мать могла ответить, что еще ничего не было известно наверняка, и этим оправдаться. К тому же отец все говорил, не давая ему вставить слова.
— Имей в виду, что тебя берут не простым рабочим, я сказал кавалеру, что ты хоть и не много учился, но парень не глупый, а он ответил, что и сам это знает. Тебе поручат писать накладные — такие бумаги для отправки товара по железной дороге. Это будет твоя работа, твоя должность. И не сидячая, заметь: тебе часто придется ходить на товарную станцию.
Этторе молчал; он чувствовал, что мать уже минут пять смотрит ему в спину, и, как в зеркале, видел перед собой ее крепко сжатые, в ожидании его ответа, губы.
— Подходит тебе? — спросил отец.
— Должно подходить, — тоном командира ответила за него мать.
Каждый мускул в лице Этторе напрягся, налившись гневом, но он молчал. Отец видел это и сказал матери:
— Не говори с ним таким тоном. И вообще лучше помолчи. Дай поговорить нам, мужчинам.
— Уж вы мужчины!
Здесь взорвался и отец:
— А что ты имеешь против нас? Спрячь свой нос в кастрюлю и не высовывай его оттуда. Если хочешь знать, я только на этом условии на тебе и женился.
Она подошла к столу, опустив глаза, но упрямо поджав губы.
— Ешь, Карло, ешь, — спокойно сказала она мужу, ставя перед ним миску с молочным супом.
Он стал крошить в миску хлеб, потом обратился к Этторе:
— Надень свой лучший костюм, ты идешь не рабочим, для которого чем хуже одежда, тем лучше. И побрейся с вечера.
— Разве завтра утром у меня не будет времени?
— Брейся когда хочешь, я просто подумал, что завтра тебе надо будет как следует подготовиться.
— Подготовиться к чему? — спросил Этторе, не отрывая глаз от миски.
— К тому, чтобы идти на работу.
Мать вмешалась:
— Этторе еще не сказал, пойдет он работать или нет.
Отец поднял голову и посмотрел на жену и на сына.
— Конечно, пойду, — поторопился ответить Этторе.
— С чего это тебе пришло в голову? — громко спросил отец у матери.
Этторе не стал крошить хлеб в молоко, поспешно взял миску в руки и начал пить, заслонив миской лицо, чтобы выиграть время и обдумать положение. Однако в голову ему не приходило ничего, что могло бы противостоять этой силе из слов и фактов, которая неумолимо толкала его на работу. Никогда, даже на войне, его не заставали настолько врасплох.
