Эбби была старшей дочерью, а Челси ее единственным ребенком. Но – приемным…
– "Я уделила этому вопросу больше внимания, чем остальным, – читал Грехем, – и решила разделить рубины в следующем порядке: моя сестра Элизабет наследует серьги, Анна – браслет, моя дочь Челси – перстень".
Элизабет вскочила с кресла:
– Нет, это ошибка! Если старшая дочь не имеет дочери, то все полностью переходит ко второй дочери в семье.
– У рубинов должен быть только один владелец. – Анна была не менее возмущена. – Как она вообще смогла додуматься до этого?!
– Она, вероятно, была не в себе, – заметил Малькольм, вежливо сомневаясь в законности завещания.
– Или же кто-нибудь повлиял на нее, – предположил Майкл, смягчая обвинение.
– В семье всегда было принято, чтобы рубины оставались в одних руках, – настаивала Элизабет. – Все камни должны перейти ко мне.
Кевин сделал чуть заметное движение, достаточное для того, чтобы привлечь общее внимание. Голосом, в котором чувствовалась глубокая печаль и в то же время удивительная твердость, он сказал:
– Все рубины должны перейти к Челси. Она – старшая дочь старшей дочери.
– Но она не родная дочь Эбби, – заспорила Элизабет. – В ней нет наших генов, она не сможет передать их по наследству. В самом деле, взгляните на нее. Она же деловая женщина. У нее не будет ребенка. Даже если бы она и была нашей крови…
Челси бесшумно встала и выскользнула за дверь: у нее больше не хватало сил выносить слова Элизабет. Больше, чем кого-либо другого, ее мучил тот факт, что в ней не было крови Махлеров. Много лет она пыталась выяснить хоть что-нибудь о своем происхождении. Но Кевин отказывался обсуждать этот вопрос, а Эбби была слишком больна, чтобы Челси осмелилась досаждать ей этим. Эбби была матерью для нее во всех отношениях, с ее смертью Челси чувствовала себя потерянной, лишенной опоры, утратившей самое дорогое в жизни.
Несмотря на слабое здоровье, Эбби безумно любила Челси и уделяла ей массу времени и сил. Много раз Челси хотелось сказать, что она не стоит таких забот, но, глядя на Эбби, Челси понимала, что ни за что на свете не смогла бы огорчить ее. Челси очень повезло с семьей, куда она попала ребенком. Дом Кейнов был тихой гаванью, в которой царила атмосфера любви и спокойствия, для Челси это было счастливое место.
И все же ее мучили сомнения. Челси хотела знать, почему именно ее удочерили Кейны, почему Эбби не имела своих собственных детей, как и при каких обстоятельствах ее удочерили. Она хотела знать, где родилась, кто ее родители и почему они ее бросили.
Однажды Эбби, тщательно подбирая слова, объяснила, что паралич не позволил ей иметь детей, а они с Кевином так хотели ребенка! Счастье улыбнулось им, и они нашли девочку, которая нуждалась в заботе и ласке. Удочерение было совершенно в глубокой тайне, с соблюдением всех формальностей. Эбби больше не хотела ничего рассказывать, и Кевин был согласен с ней. "Ты – Кейн, – всегда говорил он Челси, – не имеет значения, откуда ты, если ты знаешь, кем являешься сейчас".
Челси подошла к большому зеркалу в позолоченной раме, которое висело над консолью в холле. Она была так же хорошо сложена, как и все Махлеры, и одевалась с безукоризненным вкусом, но на этом сходство заканчивалось. В отличие от Махлеров, у Челси были зеленые глаза и великолепные каштановые волосы, которые заставляли женщин Махлер просто сгорать от зависти, когда они видели их уложенными. По милости дорожного происшествия, в которое Челси попала в семнадцать лет, ее прежде вздернутый носик стал маленьким и прямым после хирургического вмешательства, а благодаря стоматологическому приспособлению, которое она носила для коррекции, ее подбородок, который иначе мог оказаться скошенным, выглядел теперь в полном соответствии с чертами ее лица. Было бы ложной скромностью отрицать, что Челси привлекательна, и она вполне осознавала это. Челси прошла долгий путь от необузданной длинноволосой девчонки-хиппи с диковатыми глазами до женщины, которой по праву гордилась Эбби.
Теперь Эбби не стало, а ее родственники грызлись в библиотеке из-за семейных рубинов. Челси чувствовала себя лишней. И если бы не Кевин, она ушла бы из дома. Но она не могла оставить его одного. Он был сломлен. После многих лет ожидания смерти Эбби, он теперь не мог примириться со свершившимся фактом. Челси могла винить его в непонимании по отношению к себе. В вопросе с ее удочерением он проявлял упрямство и скрытность. Но его всепоглощающая и безудержная любовь к Эбби заставляла Челси многое ему прощать.
