– Тогда мы оставим их в покое. И это все, что я могу тебе сказать, Челси. Я знаю, у тебя есть какие-то особые интересы к компании. Мне они неизвестны. Это твое дело и твои деньги, которые ты собираешься заплатить им и платишь мне. Но я – не Дон-Кихот. Если после всего он откажет, здесь уже ничего не поделаешь. Я не стану сражаться с ветряными мельницами. Тебе просто придется найти другого парня, способного дать выход твоему энтузиазму.
Свернув листок со сметой, она спрятала его в карман, затем пожала ему руку и улыбнулась:
– Оливер Плам продаст компанию. У меня есть предчувствие. Ты можешь не сомневаться, он будет у тебя в руках.
Помолчав секунду, Челси сжала свои пальцы в кулак, смутно ожидая чего-то. Потом глубоко вздохнула и спросила:
– Итак, Боб, когда ты начнешь переговоры?
– Он крутой парень. – Челси разговаривала с Сидрой, когда они спустя две недели совершали свою утреннюю пробежку. – Первый раз он просто повесил трубку. Второй раз сказал «нет» и повесил трубку. Третий раз он сказал «нет», затем выслушал предложение Боба и повесил трубку.
– Мило.
– Но дело движется. На следующей неделе мы собираемся туда вместе с Бобом.
– Он хочет поговорить?
– Я думаю, нет. Скорее послушать. Но это уже кое-что.
– А как Карл к этому относится? Челси рукавом смахнула капли пота со лба:
– Пока никак. Я не тороплю события. Все еще очень неопределенно.
– Но он знает, что вы собираетесь в Норвич Нотч?
– Да, и приблизительно знает зачем. Мы не обсуждали детали. Он избегает разговоров.
– Что с ним происходит?
Челси много раз спрашивала себя, в чем причина плохого настроения Карла. Он очень изменился с тех пор, как она приехала из Норвич Нотча. Челси не могла поверить, что его мрачность связана с ее поездкой. Карл стал замкнутым и на все вопросы отвечал, что у него все в порядке. Она чувствовала себя ужасно. Она не хотела причинять ему боль, но и не понимала, почему ее интерес к Норвич Нотчу мог раздражать его, когда сделка обещала быть очень выгодной. – Может быть, все дело в моем отце, – сказала Челси, находя единственное объяснение. – Он относится к моему отцу так же, как к своему, и очень уважает его.
– А твой отец не одобряет всю эту затею?
– Не особенно.
Они завернули за угол и разделились, чтобы обогнуть ряд мусорных баков. Когда они вновь оказались вместе, Челси сказала:
– На самом деле Норвич Нотч как камень на его душе. Очень тяжелый камень.
– Это знак!
– Может быть, – согласилась Челси.
– Зачем ты ему обо всем рассказываешь?
– Не я, а Карл.
– Черт возьми, а зачем это Карлу?
– Он говорит, что пытается спасти меня.
– Муча твоего отца?!
– Скорее настраивая его против меня. Но когда я сказала об этом Карлу, он и слушать не захотел. Он сказал, что отец любит меня, так же как и он, они оба хотят видеть меня счастливой, а Норвич Нотч принесет несчастье.
– Звучит как попытка скрыть истинный мотив.
– Какой мотив?
– Ревность. Им нужна твоя привязанность и любовь. Они не хотят делить тебя с твоим прошлым.
Челси понимала, что в словах Сидры была правда, ее терзали сомнения. Она не хотела огорчать отца, она не хотела огорчать Карла. Но отказать себе в своем желании тоже не могла, как бы эгоистично оно ни выглядело. Только Норвич Нотч мог помочь ей разобраться в себе, разрешить загадку, волновавшую ее всю жизнь. В свои тридцать семь лет Челси не хотела упустить такой шанс.
В таком настроении, не афишируя, но и не скрывая свой отъезд, Челси присоединилась к Бобу для встречи с Оливером Пламом в Норвич Нотче. Было первое мая. Весна приходила в Нью-Гемпшир позже, чем в более южные штаты: почки на деревьях только начинали раскрываться. В городском сквере уже зацвели тюльпаны и рододендроны; кусты кизила и андромеды, усыпанные цветами, сливались в бледно-лиловые, розовые с белым волны, качающиеся под ласковыми лучами солнца.
Боб вел арендованную машину, а Челси глядела по сторонам, стараясь ничего не пропустить. На балконах кругом появились ящики с цветами, на фасадах многих домов развевались национальные флаги, а на других – просто разноцветные флажки.
Улица, на которой располагался офис "Плам Гранит", выглядела так же пестро. Повсюду на газонах выбивалась молодая трава, белые акации плавно качались в теплом воздухе, и сосны вытягивали свои ветви к майскому солнцу. В дверях гаража стояли «эскорт» и «блайзер». Мотоцикла Хантера Лава не было, как и грузовика Джадда Стриттера.
