— Нет, ну это не выход.
— Согласен. Не выход. Но демонстрация силы. Таким образом вы покажете ему, что с вами шутки плохи.
— То есть, ты предлагаешь мне действовать его же методами.
— А что делать, если он по-другому не понимает. Баро промолчал в ответ.
Пауза затянулась.
Форс посмотрел на часы — пора ехать. Нужно подстегнуть разговор.
— Вы столько времени ничего не предпринимали. Ждали, когда он вернется из Москвы. И что?
— Да… Дождался чистый лист бумаги, — задумчиво сказал Баро.
— Вот именно. Пора показать ему свою силу.
— Не знаю, может быть… Но сейчас я ничего предпринимать не буду.
Разве что после праздника…
Почувствовав слабинку, Форс решил додавить Зарецкого:
— Баро, ну нельзя в бизнесе быть таким добрым. Вы только все затягиваете. Признайтесь, вы же согласны со мной в том, что пора показать ему силу???
Но Баро не любил, когда на него давят слишком сильно. И соскользнул с крючка:
— Пока не знаю…
"Да, чуток не рассчитал, перестарался, — подумал Форс, отъезжая от дома Зарецкого. — Ничего, в следующий раз добью его… Но Олеся, Олеся-то какая умничка. Я-то думал, она вообще ничего не отправила, а она передала по факсу чистый лист. Супер! Блестяще! Даже я такого бы сам не придумал! И Баро тоже хорош. Я про это письмо уже и думать забыл, а он только сегодня факс нашел.
Хотя… Что с него взять — хоть и бизнесмен, а все же цыган!"
* * *
У Кармелиты созрел план, может быть, немного наивный, но очень многообещающий. И ей не терпелось выложить все отцу. Но, как назло, у того засел Форс. К счастью, недолго. Как только юрист покинул дом, Кармелита решительно зашла в кабинет. Баро посмотрел на нее тяжелым отцовским взглядом:
— Здравствуй, дочка!
— Здравствуй, папа… Мне нужно сказать тебе…
— Я готов тебя выслушать, но сначала хотел бы узнать — зачем ты убегала? И где ты была на этот раз?
— Папа, ну что ты все об одном спрашиваешь? Ты и сам все знаешь.
— Я хочу, чтобы ты сама мне об этом сказала… Ну, что ты молчишь?
— Папа… прости меня… Но, но… убери от меня этого охранника…
— А ты опять — то в двери, то в окно?
— Нет., Понимаешь, папа, чтобы птица не улетала из клетки, клетка должна быть открыта. Сегодня я не от тебя сбежала, а от твоих слов. Ну, и от Рыча тоже… Отец, я же не заключенная! Я не могу жить постоянно под присмотром. Пойми.
— Дочь, и ты пойми меня. Я не хочу, чтобы ты попала в какую-нибудь неприятную историю.
— Да какую историю! Да ты хоть раз можешь вспомнить, чтобы я сподличала или кого-то подвела?
Сердце Рамира сжалось от любви к дочери. И Кармелита почувствовала, как изменился его взгляд:
— Что ты на меня так смотришь? Баро улыбнулся:
— Земфира правду сказала. У тебя действительно мой характер.
— А то! — выдала Кармелита знаменитое Сашкино восклицание. — Ну конечно. Я же твоя дочь!
Баро встал со своего массивного кресла, подошел к дочке, обнял ее за плечи, усадил на диван, сам сел рядом. И посмотрел в лицо, выискивая черты Рады. Потом опустил глаза и сказал:
— Зря я не женился после смерти твоей матери.
— Это тебе тоже Земфира сказала? — ревниво спросила Кармелита.
— Дочка-дочка, глупо ревновать к тому, чего не было. Я ведь старался, воспитывал тебя, как мог, но… теперь вижу, что этого не хватило…
— Почему?
— Ну, вот ты выросла взрослая. В детстве-то все с пацанами играла. И теперь, вишь, из окон прыгаешь.
Кармелита засмеялась. А ведь отец в чем-то прав, — Пап, я больше не буду.
— "Больше не буду", — передразнил ее Баро. — Эх, дочка-дочка, никакая ты не взрослая… Была бы мать… тебе бы такое и в голову не пришло.
— Но почему?
— Потому что женское воспитание тоньше, мудрее. Отец, как бы ни любил, все равно никогда не поймет так, как мама…
— Не-а. Ну что ты, папочка! Меня бы никто не воспитал лучше, чем ты.
Баро поцеловал Кармелиту в лоб. Вот ради таких слов стоит жить и рожать детей. Вот только умирать, как Рада, не стоило…
И Кармелита почувствовала такое единство с отцом. Казалось, что ни скажи, он все поймет…
— Да… папа… я давно тебе хотела сказать. Я так хочу учиться…
— Учиться? — удивился Баро. — Ты же и так школу закончила. Можно, конечно, на бухгалтера пойти в нархоз. Будет мне помощница…
