О вечеринках у князя судачил весь Париж — от королевского двора в Тюильри до самого затрапезного кафе на бульварах.
То были не просто буйные, необузданные зрелища — вечера эти превращались в захватывающие действа, и не получившие на них приглашение чувствовали себя до такой степени уязвленными, что стремились покинуть Париж, предпочитая делать вид, будто связаны обязательствами срочных визитов где-то в провинции, нежели угодить в положение обделенных.
Когда открылись двери и на пороге показался посол Англии, друзья были по-прежнему увлечены беседой.
Оба тут же поднялись со своих мест, и, бросив на князя мимолетный взгляд, посол протянул ему руку.
— Счастлив видеть вас, ваше высочество. Вы совсем о нас забыли.
— Вы очень добры ко мне, ваше превосходительство, — отвечал князь Иван. — Но я приехал один и надеюсь, вы не строго взыщете с меня, если я уведу вашего гостя, с тем чтобы он составил мне компанию.
Граф с улыбкой взглянул на лорда Марстона:
— Думаю, вы отослали премьер-министру достаточное число отчетов, чтобы корзина в его кабинете была заполнена до краев. Подоспело время уделить внимание досугу.
— Благодарю вас, милорд, — ответил лорд Марстон.
Открытая карета князя, запряженная парой отменных лошадей, ждала во дворе посольства.
Лорд Марстон дал указания лакею упаковать его вещи и следовать затем в особняк князя, и спустя час друзья тронулись в путь.
— Итак, чем мы сегодня займемся? — осведомился князь.
— Покажу тебе кое-что новенькое, полагаю, тебе это будет небезынтересно.
— И что же это?
— Не хочу говорить раньше времени, пусть это будет сюрпризом.
— Прекрасно, но я в любом случае настаиваю на хорошем обеде.
— «Маньи» или «Вэфур»? — спросил его лорд Марстон.
— «Вэфур», — тотчас же отвечал князь. — Я хочу спокойно поесть и не желаю, чтобы меня отвлекали обедающие знаменитости, которых всегда полно в «Маньи».
Лорд Марстон улыбнулся:
— Что ж, отлично. Отведаем их specialite, которое когда-то приводило тебя в восторг. — Он имел в виду карпа по-рейнски, изысканнейшее блюдо, названное Альфредом Дельво в только что вышедшей в свет «Les plaisirs de París» одной из славных достопримечательностей города.
Тот же самый автор утверждал следующее:
«Удовольствия — это мания парижан, их болезнь, их слабость. В цене у них бурные эмоции и развлечения, что сеют вокруг себя суматоху, шум и море восторгов».
Это определение, подумалось лорду Марстону, вполне применимо и к князю.
Впрочем, проведя безотлучно в посольстве и при дворце несколько недель в роли заправского дипломата, он и сам начинал чувствовать, как кровь закипает в жилах.
«Вэфур» радушно принял их в свои объятия. Ресторан расположен был в Пале-Рояле, который во времена правления Людовика XVI и герцога Орлеанского превратился в место шумных сборищ и увеселений, а хозяина ресторана сделал одним из богатейших людей Франции.
Здесь по-прежнему было преизрядно кокоток, считавших это место своей вотчиной, а «Вэфур» сохранил то же убранство, что досталось ему в первые послереволюционные годы.
Диванчики из красного плюша вкупе с зеркалами, встроенными в панели из крашеного дерева, создавали замкнутый, уютный мирок, который не могли не ценить посетители, желавшие сосредоточить свой интерес на трапезе.
Князь и лорд Марстон не спеша и обстоятельно определялись с выбором.
Метрдотель предложил им «русскую птицу», что заставило князя недоуменно поднять глаза на лорда Марстона. Тот торопливо пояснил:
— Между Парижем и Россией завязалась лихорадочная торговля. Птицу укрывают овсом, кладут в плетеные корзины и доставляют сюда за пять дней.
— Подумать только, какой прогресс! — ехидно заметил князь.
— Если пожелаешь, можешь полакомиться также ласточкиным гнездом из Китая, орталонами из Италии или же трюфелями из Перигора, — поддразнил его лорд Марстон.
— Во Франции всегда хочется устриц, — решительно произнес князь и заказал именно их.
Потом, в ожидании своих блюд, они устроились поудобнее и завязали беседу, не забывая и о шампанском.
Всякий раз, когда они оставались наедине, темы их бесед могли бы немало изумить многих их общих друзей: они говорили о философии, литературе, политике, вступали в споры, сыпали бесконечными цитатами, ибо обладали поистине исключительной эрудицией.
