По залу кругами расходился грохот оваций. Поднявшись с кресел, люди кричали и неистово били в ладоши.
Шум в зале грозил перейти в настоящую вакханалию. Когда Локита оказалась за кулисами, к ней подскочил режиссер постановки:
— Прошу вас, выйдите к публике, мадемуазель!.. Ради всего святого, выйдите к публике! Они готовы разнести театр!
Не успела Локита сказать слово, как послышался резкий ответ мисс Андерсон:
— Об этом не может быть и речи! Вы же знаете, что по условиям ангажемента мадемуазель не выходит на поклоны.
С этими словами она накинула на плечи Локиты шерстяную шаль и повела ее по коридору в направлении гримерной.
— Mon Dieu! C'est incroaybe! — застонал режиссер и порывистым жестом приказал оркестру заиграть что-нибудь бравурное, дабы угомонить возбужденных театралов.
Локита и мисс Андерсон поднялись по железной лестнице в отведенную им на втором этаже гримерную.
Небольшая, квадратной формы комната с низким потолком была обита светло-коричневыми шпалерами. Висевшие на медном карнизе драпировки из того же материала скрывали один из углов комнаты.
Окно, выходившее в маленький внутренний дворик, смотрело на глухую, испещренную трещинами стену и через ночную тьму отбрасывало на нее желтые пятна света.
Комната была напоена благоуханием — цветы стояли на полу, на туалетном столике, лежали на кресле. Повсюду виднелись корзинки, букеты, гирлянды — с непременными карточками поклонников, — выдающие свойственную парижанам экстравагантность вкуса.
— Сегодня ты была великолепна, моя дорогая, — прикрыв за Локитой дверь, сказала мисс Андерсон.
Локита издала кроткий вздох, словно бы кто-то прервал ее сон:
— Мне казалось, что папа — рядом со мной, и я думала о том, что он радуется за меня.
Мисс Андерсон было известно, что именно благодаря этому ее ощущению весь зрительный зал приходил в состояние гипноза и отчаянно силился подавить рыдания.
Но ей не хотелось, чтобы Локита испытала смущение оттого, что поймут, чьи образы она выносит с собой на сцену. Кроме того, мисс Андерсон знала секрет ее успеха. Давая волю своему воображению, она воплощала те чувства, которые в данный момент переживала.
Вслух она сказала:
— Уверена, твой отец гордился бы тобой.
— Я надеюсь, — чуть сдавленным голосом произнесла Локита. — Сегодня вечером я видела его как никогда близко.
Миновав цветочное изобилие, она прошла за драпировки, где скинула с себя греческую тунику и скользнула в ожидавшее ее платье.
В дверь постучали.
— Кто здесь? — отрывисто спросила мисс Андерсон.
— Цветы для мадемуазель Локиты! — ответил ей мальчик-рассыльный.
Она открыла дверь, приняла из его рук корзину и поставила ее на единственное оставшееся незанятым место — в центре туалетного столика.
Он не двигался с места, и, понимая, что он ждет своих чаевых, она протянула ему несколько монет. Он поблагодарил и, насвистывая, удалился.
— Опять принесли цветы? — спросила Локита.
Мисс Андерсон бросила взгляд на корзину, которую только что держала в руках:
— Белые орхидеи.
— Какая прелесть!
Локита вышла из-за драпировки, затягивая пояс, который она повязывала поверх белого платья с едва заметными очертаниями турнюра.
— Боже мой, звездчатые орхидеи! — воскликнула она. — Энди, они просто чудо!
— У тебя уже полный дом цветов. А эти и все прочие можно бы доставить в больницы.
— Нет, я бы хотела оставить их себе, — сказала Локита. — Какие они роскошные! Таких роскошных цветов мне еще никогда не дарили!
Эта корзинка и впрямь была изумительна. Было в ней что-то утонченное, классическое, что отличало ее от пышных подношений, которыми была заставлена комната.
Последние, по большей части украшенные громоздкими бантами из атласных лент, на фоне изысканных белых орхидей выглядели вызывающе и вульгарно.
— Эти цветы я заберу домой, — решила Локита. — Любопытно, кто их послал?
С этими словами она заглянула в корзину и коротко вскрикнула:
— Но здесь положена еще одна вещь, Энди!
