– Они были убиты, сознательно убиты, с какой-то целью. Это не болезнь, не нападение животных или… – Я пытался вспомнить опасности, которые могли угрожать городу. – Отчеты исследователей утверждают, что на Вуре не было разумной жизни выше уровня 6 плюс. Если бы здесь скрывались пираты, как бы ни старались они спрятаться, их бы обнаружили.
Илло покачала головой. Огонь костра дрожал, и иногда в глазах девушки мелькали собственные огоньки. А может, мне это просто казалось. Мне хотелось смотреть на нее, потому что она живая, реальная, способная говорить, думать, быть – не как те… я старался подавить зрелище, которое все время возвращалось. Ряд мертвецов, он не непосредственно перед глазами, он у меня в сознании.
– Все эти объяснения – они были отвергнуты. – Она подняла руку и отбросила со лба прядь волос. – Ни одно из них, за исключением, может быть, эпидемии, не объясняет радикальное изменение растительности. Я знаю целебные травы, большинство диких трав, все растения. Это знание – часть моей подготовки. Сегодня, пока тебя не было, я подошла поближе, чтобы разглядеть, что растет здесь. Тут другая растительность – в чем-то она напоминает Чащобу, но в то же время не совсем такая. Она ядовитая – ты доказал это на своем опыте. – Она указала на мою руку, блестящую от мази.
– А как же ты … твой призыв?
Илло покачала головой.
– Он… он исчез.
– Как это?
– Просто исчез. И я никогда раньше не слышала, чтобы призыв так прекращался. Я думаю… я думаю, она умерла…
– Твоя Ката?
– Да.
Вслед за этим единственным словом наступило молчание.
– Значит, ты вернешься? Я могу дать тебе Вобру… канистру с водой…
– Нет! – Это единственное слово было произнесено так же энергично, как предыдущее. – Я должна знать – как и ты. Есть причина, почему мы выжили…
– Ты сама ее назвала – случайно мы оказались в нужном возрасте.
– Есть что-то кроме этого. – Она сделал нетерпеливый жест рукой. – Ты ведь не истинный верующий?
– Во что?
– Ты не принадлежишь к верующим в Собрание Духов, – голос ее был так же нетерпелив, как жест.
– Нет, но ты тоже. – Я знал членов этой секты. Они живут в трех поселках на юге, держатся отчужденно и только недавно вступили в контакт с другими поселенцами Вура. У них очень ограниченный образ жизни, они руководствуются тем, что мой отец называл «табу». Сам он был человеком либеральным, признавал различия между людьми, не любил фанатиков и учил меня, что худшие катастрофы в истории нашего вида были вызваны тем, что пришельцев судили по привычным стандартам, которых придерживались излишне жестко. В глазах моего отца поступками любого человека руководит простой кодекс различения добра и зла. И он признавал, что во вселенной существует некая сила, недоступная нашему познанию.
Собрание, с его застывшими нормами поведения, и поселки инопланетников – это единственные места, где не принимают целительниц. И меня удивило, что она упомянула эту секту.
– Конечно, – согласилась Илло. – Я не одна из них. Да и как я могу ею быть? Но у них существуют любопытные верования. Например, что у каждого есть предопределенная роль в жизни, и избавиться от нее невозможно. Мы можем свернуть с дороги, потому что нам не нравится, куда она ведет, но тропа, на которую мы свернули, неизбежно приведет нас к тому же концу. В этом смысле…
– Это их вера! – возразил я. – Мы с тобой выжили лишь случайно, никакой таинственный «дух», никакая «судьба» тут не участвовали. – Я не позволю себе принять такую мысль. Решение, которое я принял, увидев в Мунго это открытое кладбище, не было продиктовано мне извне; оно мое собственное, я принял его из-за человека, который был центром моего мира. То, что оставило жестокие следы своего пребывания, должно за это ответить – если это в человеческих силах.
Впрочем, по-своему я верил в историю Каты и в призыв, который заставил Илло присоединиться к нам, но был рад, что теперь девушка не будет проводником. Я принимаю то, что вижу, слышу, к чему могу прикоснуться, я не целитель, и если мне удастся найти убийц Мунго, я сделаю это, опираясь на свои чувства, а не на что-то такое, чего во мне нет.
