Им так хотелось посмотреть, как отрубят голову этому таинственному мэтру Ауи, которого они лишь на мгновение увидели между четырьмя гвардейцами Шатле, рядом с исповедником-доминиканцем.
– Стыд какой! – говорила мамаша Балао. – Разве можно прощать негодяев, которые прячутся от соседей?
Почтенная матрона, возможно, выразилась бы куда сильнее, если бы знала, что именно Лагардер толкнул ее несколько минут назад, когда пробивался к кладбищу Сен-Маглуар сквозь толпу.
Кокардас и Паспуаль ждали Лагардера на крыльце церкви.
Шаверни наконец удалось встать при помощи Навая, горько сожалевшего о своем участии в заговоре. Маркиз был очень бледен, и струйка крови текла по его камзолу.
Увидев вернувшегося шевалье, оба сделали шаг вперед.
– Сударь, – сказал маркиз, – Бог свидетель, нас предательски обошли сзади; я готов был умереть ради спасения моей кузины, мадемуазель де Невер… Вряд ли вы испытываете ко мне большое уважение, но я все же прошу вас принять мою руку и мою шпагу… Рука, правда, сейчас немногого стоит, но все раны когда-нибудь заживают…
Лагардер пристально взглянул ему в глаза.
– Стало быть, из них только вы и остались здесь? – спросил он.
– Если не считать моего кузена Навая, который жаждет доказать вам свое раскаяние, – ответил Шаверни, – и если не считать тех, кого вы убили! Отныне я ваш! Вы ведь и сами догадывались об этом?
– Да, я верил, что так оно и будет. Честный человек не может долго якшаться с мерзавцами. Вы распрощались с ними, маркиз, я надеялся на это и рад за вас! Что до господина де Навая, то я пока подожду… Мне требуются доказательства!
– Означает ли это, – спросил Шаверни, – что я могу предложить вам кое-что помимо шпаги?
– Что же это?
– Мою дружбу!
– Я не смогу дать вам то, что давал своим друзьям принц Гонзага… Подумайте, маркиз, встав на мою сторону, вы рискуете получить еще не один удар клинка.
Шаверни понурился.
– Вы судите обо мне неверно, – сказал он, – я не обменивал свою преданность на золото. Я был привязан к принцу… но ради вас я готов на все!
– Почему?
– Потому что хочу, чтобы восторжествовали честь и благородство… потому что хочу спасти свою кузину Аврору де Невер… и донью Крус… Разве этого мало?
– Более чем достаточно! – проворчал Кокардас. – Пока вы здесь любезничаете, подлецы увозят свою добычу по испанской дороге.
Лагардер подумал о том же. Однако дружбой Шаверни не стоило пренебрегать. К тому же маркиз рисковал жизнью, защищая Аврору.
Они обнялись.
– Благодарю вас, – сказал Шаверни. – А теперь поторопитесь… Дорога каждая минута!
– Время ничего не решает, – ответил Лагардер. – Побеждает тот, кто умеет действовать.
За стволами кипарисов вдруг вспыхнул огонь, и пламя множества факелов осветило стены кладбища и трупы, лежавшие на траве.
Со стороны дворца доносился какой-то неясный гул, слышались крики и возгласы.
Лагардер и мастера фехтования насторожились.
Может быть, толпа, утомленная долгим ожиданием казни, ринулась, чтобы растерзать осужденного? Или же регент, пойдя на попятный, послал гвардейцев схватить его?
Но нет! Ибо регент собственной персоной шел впереди, подняв над головой факел.
Меньше всего он напоминал сейчас высокомерного властелина… равно как не походил и на развратного правителя, который откладывал на завтра все важнейшие государственные дела во имя удовольствия и играл судьбами Франции по прихоти очередной любовницы.
Пораженный смелостью и благородством Лагардера, Филипп Орлеанский, словно вспомнив о своих рыцарственных предках, ринулся на помощь шевалье.
За ним следовали сановники и вельможи, присутствовавшие на заседании семейного суда.
– Никого отсюда не выпускать! – приказал регент. – Окружить кладбище гвардейцами! – А затем позвал: – Лагардер! Лагардер!
Если бы помощь пришла на четверть часа раньше, Гонзага и его сообщники оказались бы в западне. А Анри де Лагардер в одежде смертника преклонил бы колени перед алтарем вместе с Авророй де Невер в подвенечном платье, и никто не смог бы разлучить тех, кого соединил Господь.
Но теперь было слишком поздно! Филипп Орлеанский уже не мог вершить правосудие – Гонзага спасся вместе со своей бандой. Он бежал, унося добычу, которая прежде не давалась ему в руки, и Лагардеру предстояло начать все сначала!
