В полдень он возвращался домой, и семья обедала. Кушанье подавалось на стол все сразу. Варево хлебали из общей миски, соблюдая очередь, осторожно и неторопливо неся ложку от миски ко рту, подставляя под нее ломоть хлеба, чтобы не капало на скатерть. Жареное или вареное брали из общего блюда руками. Перед каждым стояла «торель» (тарелка), куда полагалось складывать кости и остатки еды. Приличие требовало сидеть за столом молча, а если вести беседу, то тихо. Строго соблюдались все посты; в среды и пятницы мясного и молочного не ели, а только рыбное. Великим же постом не употребляли и рыбу, а только овощи и фрукты.
После обеда все ложились отдыхать — таков был обычай. А затем снова продолжалась дневная жизнь, каждый возвращался к своим делам. К шести часам торговля прекращалась. Часов до девяти купец занимался чем-нибудь дома или шел в гости. Затем ужинали.
К десяти часам вечера весь посад засыпал.
Существовала в посаде и общественная жизнь. Посад имел свое самоуправление, высшим органом которого являлся «мирской совет» — общее собрание всех посадских. Совет решал вопросы о взимании государственных налогов, о сборах на местные нужды (содержание церквей, богаделен, жалованье выборным и т. д.). Но самой важной функцией совета был выбор должностных лиц посада — старосты и земских целовальников.
Староста, являясь представителем посада во всех его внешних сношениях, обладал большой властью. От него во многом зависела раскладка налогов, он ведал городским хозяйством, распределял мирскую землю и т. д. «Посадские люди, — говорилось в записи на его избрание, — выбрали и излюбили на мирскую службу в старосты (такого-то), ведать ему в мире всякие дела и об них радеть, а нам, мирским людям, его слушать, и ему нас вольно к мирскому делу нудить». Помощниками старосты выбирались земские целовальники, собиравшие налоги, хранившие деньги и производившие по указанию старосты все нужные расходы.
Кроме этих высших выборных чинов посада старосты выбирались от каждого посадского «конца» каждой улицы. Выборные старосты были и у купцов, и у различных ремесленников — серебряников, сапожников и пр.
«Отъезжими торгами» занимались наиболее предприимчивые, отважные и любознательные представители купечества. Купец-путешественник разъезжает со своими товарами не только по Руси, но и по далеким чужим краям.
В XV веке торговля, упавшая после монголо-татарского нашествия, начинает понемногу восстанавливаться. Не удовлетворяясь связью Новгорода с Ганзой[1], северо-западная Русь ищет для себя торговых путей в Неметчину через Литву. И она сумела наладить эту связь.
По свидетельству Контарини[2], в Москву зимой съезжалось иногда множество купцов из Германии и Польши для закупки мехов. Да и самих русских купцов, особенно тверских, нередко видели в Смоленске, Витебске, Дорогобуже и других городах Литовского княжества.
Большие и оживленные торговые сношения были с Крымом. В Кафе — теперешней Феодосии, — которая до 1475 года находилась во владении генуэзцев, было даже специальное русское подворье. Каждый год отправлялись в Крым партии купцов, собираясь человек по сто двадцать, не считая прислуги. Не прерывалась торговля с Крымом и после захвата Кафы турками.
Но эта торговля всегда была под ударом и зависела от того, в каких отношениях находилась Москва с Литвой, так как прямая дорога из Руси в Крым через придонские степи была крайне опасна.
«Полем пути истомны (мучительны)», — говорили в то время. Безопаснее был путь через литовские владения, но здесь даже при мирных отношениях между Москвой и Литвой русские купцы подвергались разного рода притеснениям.
Во многих городах, через которые приходилось проезжать русским купцам, взимались пошлины — «мыт». Сборщики пошлины — мытники вопреки всяким договорам самовольно увеличивали поборы, и московское правительство немало тратило чернил и дорогого пергамента на дипломатическую переписку с Литвой по поводу обид, чинимых купцам.
Не ограничиваясь Крымом, русские торговые люди ходили и во владения турецкого султана — в Азов и самый Царьград, с которым у Руси никогда не прерывались сношения.
