«Предки, помогите! — беззвучно прошептал он. — Я сделал все, что мог, и старался все тщательно продумать, не поступал бесшабашно. Но сейчас я бессилен! Простите меня, но я почти теряю разум от ужаса».
Он знал, что они не могут оказать ему прямой помощи, не в силах уничтожить чудовище или спасти Ветле, перенеся его далеко отсюда, но всегда способны придумать что-нибудь. Такое, как поросенок, отвлекший внимание чудовища, или их голоса, которые раздались в лесу и испугали это существо, или что-нибудь еще.
Ничего такого не произошло. Чудовище тяжело протопало вниз по лестнице, ведущей к склепу и громко стало принюхиваться. Ветле вынужден был выкручиваться собственными силами.
Он рукой зажал рот девочке, как бы предупреждая ее.
«Только не крикни!» — подумал Ветле.
Нюханье послышалось в щели двери, как он и ожидал. Нос двигался, как у охотничьей собаки, вверх и вниз вдоль щели.
Духи, во имя неба, что мне делать, что сейчас предпринять?
Нюханье прекратилось. Вместо этого они увидели глаз, пытавшийся заглянуть в темноту.
Предоставлен самому себе, без поддержки предков. Почему они отказались от него?
Если это так, то…
Что-то смутно промелькнуло в его памяти. Ему показалось, что он видел какой-то предмет, когда в прошлый раз заглядывал в склеп.
Ветле лихорадочно стал шарить рукой по полу и нашел то, что искал. Сломанный железный прут, который видимо оторвался от одного из гробов, или же от какой-то части склепа.
Не теряя ни минуты и не раздумывая (иначе он никогда бы этого не сделал), Ветле мгновенно воткнул прут в щель приоткрывшейся двери.
В тишине леса раздался вопль, вызванный яростью и болью.
Колосс бросился на дверь и разбил ее вдребезги.
— Бежим! Быстро! — крикнул Ветле. Они почти перепрыгнули через упавшее чудовище, ослепшее от боли. Чудовище плюхнулось навзничь вслед за упавшей дверью. Они проскочили мимо его рук, которые шарили вокруг, выбежали на дорогу и помчались к деревне, к людям. Они слышали, что человек в панцире все еще лежал в склепе, и по полуприглушенному звуку поняли, что тот закрывал свое пораненное лицо руками.
— Я бы с удовольствием не стал делать этого, — огорченно сказал Ветле.
— Почему? Он же был опасен для нас, не так ли?
— Да, но моя совесть восстает против этого. Мне его с самого начала было жаль, но это не улучшает дела. Я чувствую себя отвратительно! Хочется заплакать.
— Большие мальчики не плачут. А он к тому же был ужасен!
Ветле вышел из себя.
— Ты ничего не понимаешь. Эгоистичная, бессердечная, высокомерная, проклятая девчонка! В первой же приличной деревне я отдал тебя людям.
— Презренным крестьянам? Ты не можешь так поступить, скверный мальчишка, я должна находиться среди людей своего сословия, а ты князь.
— О, черт тебя возьми, — произнес тихо Ветле сквозь стиснутые зубы.
На этом бурный диалог закончился. Быстрый бег не давал им возможности разговаривать. Изодранная и грязная ночная рубашка Эсмеральды закручивалась вокруг ее ног, черные растрепанные волосы танцевали у нее на спине, но она не забыла свое высокое происхождение.
«Дрянь девка», — зло подумал Ветле.
Однако испытал и некое чувство сострадания по отношению к ней. Только бы человек в панцире не догнал их снова!
* * *
«Говорил я тебе, неуклюжий идиот, что нужно беречь глаза!»
«Я думаю, что сам глаз не поврежден, я кое-что вижу, как в тумане. Но больно, больно, очень больно».
«Ты никогда не знал, что такое боль, лентяй! Тебе ничего о ней неведомо, так как ты не был у источников жизни и не пил воду зла. Никакая боль на свете не сравнится с той. Поэтому кончай возиться с самим собой и отправляйся дальше!»
«Зрение у меня нечеткое, ничего не вижу».
«У тебя же два глаза, — холодно прозвучал в мыслях Эрлинга Скогсруда голос его великого господина и мастера. — Кончай отлеживаться, отправляйся сейчас же в погоню, иначе я накажу тебя и уничтожу!»
«Я убью его за это!»
«Убьешь, убьешь, но сначала достань ноты, это важнее. Побеспокойся сначала о своей безопасности, а уж потом отправишь этого негодяя на тот свет. Ну, отправляйся в путь!»
«С огромным удовольствием, великий мастер! С огромным удовольствием я откручу башку этому цыпленку!»
