Пока я пишу эти строки, сомнения мои все усиливаются, как будто, царапая перышком листы бумаги, я царапаю и раны своего самолюбия…
Сегодня я не прибавлю больше ни слова.
11 сентября.
Сегодня случилось происшествие — из тех подлых происшествий, о которых я не хотел больше писать. Но поскольку оно меня занимает и я не могу никому открыться, я решил рассказать о нем в нескольких словах…
Караван остановился на короткую передышку, чтобы каждый мог подкрепиться и немного отдохнуть, прежде чем снова двинуться в дорогу, пользуясь ранней прохладой. Мы разбрелись кто куда, усевшись или растянувшись по нескольку путников под каждым деревом. Тогда Хабиб склонился к Марте и прошептал ей что-то на ухо, а она звонко рассмеялась. Все, кто сидел вокруг, услышали это и обернулись к ней, а потом ко мне, и в их взглядах я увидел сочувствие. Некоторые тихонько обменивались замечаниями со своими соседями, те улыбались или покашливали, а я не мог их расслышать.
Надо ли говорить, насколько смутили, ранили и унизили меня эти взгляды? В эту минуту я пообещал себе добиться от племянника объяснений, чтобы потребовать от него держаться приличнее. Но что я мог бы ему сказать? Разве он совершил что-то предосудительное? Не сам ли я веду себя так, будто ложь, связавшая меня с Мартой, дала мне на нее какие-то права?
Но в некотором смысле она мне их действительно дала. Ведь наши спутники по каравану считают ее моей супругой, и я не могу позволить ей вести себя легкомысленно, так как от этого страдает моя честь.
Я правильно поступил, поверяя свои мысли дневнику. Сейчас я вижу, что нахлынувшие на меня чувства оправданны. Речь здесь идет вовсе не о ревности, а о моей чести и уважении: я не могу допустить, чтобы племянник шушукался на людях с этой женщиной, заставляя ее фыркать от смеха, с женщиной, которую каждый принимает за мою жену!
Написав все это, я спрашиваю себя, что мне это принесло — раздражение или успокоение? А может быть, эти записи только пробуждают страсти, вместо того, чтобы их гасить, как загонщики на охоте, выманивающие дичь из логова, чтобы подставить ее под стрелы.
12 сентября.
Я счастлив оттого, что не поддался желанию отчитать Марту или Хабиба. Все, что я мог им сказать, выглядело бы проявлением ревности. Однако — Бог мне свидетель! — дело совсем не в ревности. Но я дал бы повод к насмешкам, и они бы вместе посмеялись надо мной. Желая защитить уважение к себе, я бы только растоптал его.
Я предпочел действовать по-другому. Сегодня днем я пригласил Марту проехаться рядом с собой и рассказал ей о причинах, подтолкнувших меня предпринять это путешествие. Возможно, Хабиб уже сказал ей об этом несколько слов, но она ничем не дала это понять; напротив, она показала себя внимательной слушательницей, хотя, как мне думается, и не слишком беспокоилась по поводу моих объяснений насчет грядущего года.
Мне захотелось придать нашей беседе некую торжественность; ведь до сих пор присутствие Марты раздражало меня, я считал, что эта женщина только лишняя обуза, мне казалось, что она отвлекала нас от цели, подстегивала инстинкты, но теперь, выказав ей свое доверие, я в некотором роде принял ее в наш круг.
Не знаю, хорошо ли я поступил, но наш разговор принес мне чувство блаженства и облегчения. В конечном счете от натянутости, царившей в нашей группе от самого Триполи, страдал я один. Я не из тех, кто питается соперничеством, я стремлюсь путешествовать в сопровождении любящих племянников, преданного приказчика… А Марта? Не знаю пока, чего бы мне действительно хотелось в глубине души. Что-то вроде внимательной спутницы? Ничего, кроме этого? Я не могу потакать только своим желаниям одинокого мужчины, но каждый проведенный мною в дороге день побуждает меня прислушиваться к ним все больше. Я знаю, мне стоило бы сделать над собой усилие и не слишком оказывать ей знаки внимания, о сути которых пока не догадывается ни моя душа, ни мое тело.
С тех пор как мы покинули дом портного, я не провел ни одной ночи наедине с ней. Иногда мы спали в шатре, иногда на постоялом дворе, но всегда с кем-то: мы впятером или вместе с другими путешественниками. И если я сам ничего не делал для того, чтобы изменить ситуацию, мне случалось мечтать о том, чтобы какое-нибудь новое происшествие заставило нас остаться с ней наедине.
