>Так что для финансирования побега мой банковский счет слишком жидок.
>Что же делать? После занятия в группе поддержки я отправился домой.
>Коллин постучала в мою дверь уже через тридцать минут.
>– Можно войти? – вежливо, но твердо спрашивает мой надзорный инспектор.
>– Конечно, – я широко открываю дверь. Коллин уже была здесь однажды, в самом начале, когда проверяла мой адрес. С тех пор прошло два года, но изменилось немногое. Я не слишком силен в отделке интерьера.
>Она идет по захламленному коридору в заднюю часть дома, где когда-то находились гостиная и отделенная экраном веранда, которые моя бережливая хозяйка, миссис Гулиган, переделала в квартирку площадью пятьсот квадратных футов. За пользование этим чудесным пространством я плачу восемьсот баксов в месяц, что позволяет миссис Г. выплачивать имущественный налог за дом, которым владеет уже пятьдесят с лишним лет и который не хочет терять только из-за того, что какие-то яппи наконец открыли для себя район и цены на недвижимость взлетели до небес.
>Честно говоря, мне нравится миссис Г., даже несмотря на то, что она развесила на всех окнах эти свои дурацкие кружевные занавесочки и разложила повсюду вязаные салфеточки. Эти салфеточки она прикалывает к мягкой мебели булавочками, о чем я знаю потому, что укалываюсь о них едва ли не каждый день. Во-первых, миссис Г. с самого начала знает, что я – сексуальный преступник, но не прогоняет, хотя дети и ругают ее за это. (Я сам слышал – дом не такой уж и большой.) Во-вторых, я постоянно застаю ее в моей комнате. «Забыла кое-что», – отрывисто бросает она, используя возраст как прикрытие для своего любопытства. Ей восемьдесят, и выглядит она как садовый гном. Ни о какой старческой хрупкости, рассеянности или забывчивости не может быть и речи. Мы оба знаем, что она проверяет меня, но не говорим, и это мне тоже нравится.
>Для нее я храню под матрасом парочку порножурналов, найти которые не составляет труда. Думаю, старушке легче оттого, что ее квартиросъемщик листает непристойные журнальчики для взрослых. В противном случае она, чего доброго, начала бы беспокоиться, а я этого не хочу.
>И вот теперь я веду Коллин в свой скромный рай. Она внимательно оглядывает кухоньку, крохотную гостиную с цветастым розовым диванчиком, любезно предоставленным в мое распоряжение миссис Гулиган. Задержавшись в самой большой комнате секунд на шестьдесят, Коллин проходит в спальню. Я вижу, как она морщит нос, едва переступив порог, и вспоминаю, что давненько не стирал простыни.
>Вот же черт. Впрочем, теперь исправлять ситуацию уже поздно. С другой стороны, свежее белье можно интерпретировать как свидетельство нечистой совести.
>Коллин возвращается в гостиную, садится на розовый диванчик и укалывается шеей о булавку. На минуту она выпрямляется, смотрит на вязаную салфеточку, пожимает плечами и снова откидывается на спинку.
>– Чем занимаешься, Эйдан?
>– Работаю, гуляю, хожу на занятия, – я пожимаю плечами и остаюсь на ногах. Нервы разыгрались, тут не насидишься. Оттягиваю и отпускаю зеленую резиновую ленту на запястье. Коллин наблюдает за мной, но ничего не говорит.
>– Как работа?
>– Не жалуюсь.
>– Новые друзья, новые хобби?
>– Нет.
>– Берешь книги в библиотеке?
>– Нет.
>Она наклоняет голову чуть набок.
>– К соседям на барбекю не заглядываешь?
>– В марте?
>Коллин усмехается.
>– Похоже, живешь тише церковной мыши.
>– Так оно и есть, – говорю я. – Правда.
>Она наконец-то переходит к делу, наклоняется вперед, подальше от булавки, упирается локтями в колени.
>– Слышала, у соседей что-то случилось.
>– Видел полицейских, – отвечаю я. – Сегодня утром. Ходили по домам.
>– Ты с ними разговаривал?
>Качаю головой.
>– Спешил на работу. Вито шкуру снимет за опоздание. К тому же, – бросаю я в свою защиту, – я все равно ничего не знаю.
>Она улыбается, и я почти слышу ее мысли. Если б каждый раз, когда я их слышу, мне давали хотя бы по 5 центов…
>Начинаю расхаживать по комнате, все быстрее и быстрее. Она смотрит на меня с понимающим видом, а когда начальство так на тебя смотрит, надо обязательно что-то сказать.
>– Я сейчас пишу письмо.
>– Да?
